ростовщический капитализм в какой стране 19 век
Ростовщический капитализм
Вернемся к выяснению природы раннего римского капитализма. Каутский видит в Древнем Риме зачатки многих форм капитализма, которые получили свое развитие в новой истории. Однако первой его формой (как с хронологической точки зрения, так и с точки зрения значимости) он считает ростовщичество: «…ростовщичество представляет первую форму капиталистической эксплуатации»[288]. Важно подчеркнуть, что данный вид эксплуатации осуществляется не в сфере производства, а в сфере обращения. Очевидно, что для того, чтобы ростовщическая эксплуатация «заработала», нужно хотя бы минимальное развитие в обществе товарно-денежных отношений. Как только в Древнем Риме стали складываться товарно-денежные отношения, так сразу же возникла и ростовщическая эксплуатация[289]. По этой причине Каутский (как и ряд других авторов) называет строй Древнего Рима ростовщическим капитализмом.
От чиновного клана постепенно «отпочковался» класс так называемых «всадников» – людей, которые специализировались в основном на денежных и торговых операциях (причем первоначально – от имени и в интересах государства). Другое их название – «эквиты» (лат. equites, от лат. equus – конь).
Это была финансовая олигархия Древнего Рима. Всадники появились в эпоху республики (III в. до н. э.). Существовал имущественный ценз для этого сословия. Например, в начале II в. до н. э. для включения в сословие всадников требовалось имущество не менее 400 тыс сестерциев. Сословие всадников стояло ступенькой ниже сословия аристократов, или «нобилей». Будучи не менее богатыми, чем «нобили», всадники постоянно боролись за «равноправие» в политической области. Их позиции весьма усилилась в имперскую эпоху (несмотря на попытки некоторых аристократов и императоров ограничить ее политическое и финансовое влияние). С конца I в. до н. э. (со времени императора Августа) звание всадника стало передаваться по наследству. С 1 в. н. э. из всадников стал комплектоваться командный состав армии; они стали занимать ключевые должности по управлению провинциями (префекты, прокураторы и т. д.). В начале III в. н. э. впервые императором стал представитель всадников – Макрин (217–218). В это время различия между всадниками как финансовой олигархией и сенаторами как земельной (политической) олигархией уже практически стерлись. Среди всадников (особенно в поздний период истории Древнего Рима) встречались известные политики, писатели и даже философы. Например, философ Сенека (4 г. до н. э. – 65 г. н. э.), который благодаря ростовщическим операциям накопил состояние в 300 млн сестерциев. Сословие всадников просуществовало до правления императора Константина Великого (306–337), при котором большая часть всадников была переведена в разряд сенаторов.
О возникновении класса «всадников» мы можем прочитать у Моммзена: «Около 218 г. (до н. э. – В. К.) Гай Фламиний провел закон, который запрещал сенаторам и их сыновьям принимать участие в казенных подрядах и вести заморскую торговлю. Мысль отстранить от участия тех, кто по своему положению в администрации находился в исключительных условиях сравнительно с другими, по существу мысль верная. Практических последствий для аристократии закон этот, впрочем, не имел, так как развитие торговых компаний доставляло множество способов обходить это запрещение, но было чрезвычайно богато последствиями это разграничение законом политически властвующей аристократии от аристократии чисто финансовой: все следующее столетие римской истории наполнила собою упорная борьба денежной аристократии и властвующей знати. Таковы были плоды капитализма…»
Впрочем, отметим, что в императорскую эпоху римской истории стало наблюдаться сращивание и переплетение интересов финансовой и политической аристократии, стирание граней между этими двумя группами римской элиты и их полное слиянии при Константине Великом.
Моммзен отмечает, что в эпоху поздней республики денежное хозяйство получило большое распространение не только в метрополии, но и в провинциях, куда распространили свое влияние римские ростовщики: «В колоссальных размерах… развилось в Риме денежное хозяйство. Уже во времена Катона (Марк Порций Катон Старший (234–149 до н. э.) – государственный деятель и писатель. – В. К.) не только в Риме, но и в провинциях действовало множество банкиров, которые являлись посредниками в самых разнообразных торговых и промышленных предприятиях и во всевозможных денежных расчетах».
Каутский выделяет два основных этапа развития ростовщичества в Риме.
Первый этап. Ростовщичество земельных аристократов. Вот краткая его характеристика: «…крупные землевладельцы в Риме были также ростовщиками… Пока римские аристократы могли давать в рост деньги только крестьянам области, прилегающей к Риму, они могли их сильно угнетать, но богатства, которые они извлекали при этом, не могли быть особенно велики… Отдача денег в рост соседям не было занятием, которое требовало особого напряжения. Аристократы могли выполнять эту работу без всякого труда наряду с обработкой своих поместий и участием в государственных делах»[290].
Второй этап. Ростовщичество «всадников». Этот этап связан с расширением Римской империи и началом активного ограбления провинций: «…дела римских ростовщиков процветали тем больше, чем больше открывался для них весь тамошний культурный мир… было очень трудно заниматься отдачей денег в рост в Испании и Сирии, в Галлии и Северной Африке и, вместе с этим, ведать еще делами такого колоссального государства. Ростовщичество поэтому все более дифференцируется от правительственных функций. Рядом со служилым дворянством, которое грабило провинции, выполняло функции полководцев и наместников и не стеснялось заниматься при этом денежными операциями, образовался особый класс ростовщиков-капиталистов, получивших особую сословную организацию, как класс “всадников”. Но чем многочисленнее становился класс денежных капиталистов, которые занимались только денежными операциями, тем разнообразнее становились последние»[291].
Денежные капиталисты в Древнем Риме имели разные названия. Чаще всего их называли менсариями (лат. mensa – стол) – банкирами, которые занимались торговлей деньгами. Они принимали денежные взносы и выдавали займы. Помимо них были еще аргентарии (лат. argentari – деньги), которые помимо приема вкладов и выдачи ссуд занимались также безналичными расчетами между своими клиентами. Примечательно, что в Древнем Риме проводились уже записи по счетам клиентов, обслуживавшихся в одном банке, что позволяло им обходиться без наличных денег при взаимных расчетах. Кроме того, были нумуллярии (лат. numisma – монета), которые занимались обменом денег (менялы).
Ростовщики как главные рабовладельцы современного капитализма
В рамках современной национальной экономики выстраивается трехуровневая система создания и распределения общественного продукта, которая включает в себя:
Первый уровень – на котором работники создают богатство, продукт труда. На этом уровне находится подавляющая часть населения страны, выступающего в качестве наемных работников, занятых в разных отраслях экономики: сельском хозяйстве, промышленности, сфере услуг.
Второй уровень – на котором работодатели присваивают часть продукта труда (богатства), созданного наемными работниками. Это работодатели, которым принадлежит производительный капитал (средства производства) и которые представляют «капитал-функцию» (производительные капиталисты). На этом уровне происходит «первичный передел» продукта труда.
Третий уровень – на котором происходит присвоение части продукта труда, оставшегося после «первичного передела» как у наемных работников, так и у работодателей (производительных капиталистов). Это присвоение в пользу тех лиц, которые представляют «капитал-собственность». Выше мы уже говорили, что этими лицами являются ростовщики, владеющие денежным капиталом. На этом уровне происходит «вторичный передел» продукта труда. Мы уже достаточно подробно описали механизм «вторичного передела», так что здесь отметим лишь, что «вторичный передел» может происходить в двух основных формах:
а) «постоянный передел» (как непрерывный процесс); «постоянный передел» представляет собой присвоение нового продукта труда, создаваемого наемным работником (настоящего труда);
б) «периодический передел» как регулярно повторяющиеся «экспроприации» или «конфискации» продукта труда; подобного рода «экспроприации» представляют собой присвоение накопленных продуктов труда (прошлого труда).
Примером «постоянного передела» является уплата населением «инфляционного налога» в пользу ростовщиков или оплата потребителями ростовщических процентов, включенных в цены товаров и услуг. Примером «экспроприаций» являются банковские кризисы, во время которых вкладчики (физические лица) теряют свои средства в банках. А во время экономических кризисов происходят банкротства компаний реального сектора экономики, и производительные капиталисты теряют свои капиталы.
Таким образом, в результате переделов – постоянных и разовых – в руках денежных капиталистов сосредотачивается наибольшая часть вновь создаваемых продуктов труда (новый труд), а в конечном счете – и ранее созданных продуктов труда (прошлый труд). Таким образом, ростовщики в капиталистическом обществе оказываются главными трудовладельцами.
Трехуровневая система создания и распределения общественного продукта сложилась еще на этапе становления капитализма. При переходе капитализма в стадию зрелости и тем более на позднем этапе его развития произошли существенные изменения в этой системе. В частности, на втором уровне производительные капиталисты стали терять свое значение. Денежные капиталисты посредством различных финансовых технологий добивались установления прямого контроля над компаниями реального сектора экономики. Такое сращивание третьего и второго уровней капиталистической экономики при определяющей роли третьего уровня Р. Гильфердинг назвал процессом создания «финансового капитала». Во времена К. Маркса между капиталом-собственностью и капиталом-функцией сохранялась определенная «дистанция»; некоторая автономность капитала-функции придавала капитализму динамизм, создавала иллюзию того, что капитализм обладает созидающим потенциалом. Но превращение промышленного капитализма в финансовый дало основанием многим ученым и политикам конца XIX – начала XX вв. говорить о том, что капитализм стал «загнивающим» и «вступил в свою последнюю стадию». Сегодня, в начале XI века «загнивающий» характер капитализма особенно очевиден: денежные капиталисты превратили компании реального сектора экономики из средств производства нужных обществу товаров в банальный инструмент биржевой игры. Компании – лишь «игральные карты», которые денежные капиталисты раскладывают на «зеленых игровых столах», называемых «финансовыми рынками».
Мы уже говорили о том, что после Второй мировой войны и особенно в последние десятилетия, когда началось бурное развитие финансовых рынков, доля финансового сектора в прибылях всего бизнеса резко возросла. Накануне последнего кризиса в США она достигла в годовом исчислении 40 %, а в отдельные месяцы даже превышала планку 70 %. Эти цифры впечатляют, особенно если учитывать, что доля финансового сектора в создании ВВП, по данным американской статистики, находится на уровне 20 %, а доля в общей численности занятых – всего несколько процентов. Но мы еще раз хотим подчеркнуть: сегодня «финансовые результаты» денежных капиталистов не определяются только теми цифрами, которые отражаются в финансовых отчетах банков, страховых компаний, других частных финансовых организаций.
Мы имеем дело с финансовым капиталом, который раскинул свои щупальца на все отрасли экономики – промышленное производство, строительство и операции с недвижимостью, торговлю, сферу услуг, сельское хозяйство. Значительная часть прибылей денежных капиталистов отражается в цифрах финансовых отчетов компаний, находящихся за пределами финансового сектора экономики.
Кроме того, денежные капиталисты раскинули свои щупальца не только в пределах отдельных национальных экономик, но и по всему миру. Основная часть операций многих из них проходит за пределами национальных границ тех государств, где расположены штаб-квартиры банков и других финансовых институтов, принадлежащих этим ростовщикам. Соответственно, гигантские прибыли ростовщиков оседают на счетах зарубежных филиалов и дочерних структур.
Наконец, следует иметь в виду, что многие финансовые результаты ростовщиков вообще нигде не «высвечиваются». Воротилы бизнеса пользуются офшорными зонами, где «оседает» подавляющая часть финансовых результатов их операций. Кроме того, они укрываются за вывесками так называемых «благотворительных фондов», которые выступают в качестве своеобразных «внутренних» офшоров западных стран.
Наконец, даже те прибыли, которые фиксируются в финансовой отчетности банков и подконтрольных ростовщикам структур, из «виртуальной» формы (безналичные деньги) превращаются в весьма твердые активы – недвижимость, природные ресурсы, драгоценные металлы и др.
Забегая несколько вперед, отметим, что сегодня система производства и распределения общественного продукта из трехуровневой превратилась в четырехуровневую. К началу XXI века почти все страны оказались составной частью мировой империи (Pax Americana), и их экономики превращаются в составные части глобальной экономики.
Четвертый уровень – наднациональный. На этом уровне находится всего несколько мировых ростовщиков, которые концентрируют в своих руках все те богатства, которые создавались и перераспределялись на первых трех уровнях. Это именно мировые ростовщики, по отношению к которым все остальные ростовщики выступают в роли «просто» ростовщиков, или «рядовых» ростовщиков[850].
Достаточно условно можно оценить, что совокупная численность ростовщиков, а также ассоциированных с ними представителей бизнеса (вместе с членами семей) во всем мире не превышает 1 % населения Земли. На этот 1 % населения приходится около 99 % мирового богатства[851]. Ядро этой группы – мировые ростовщики. Число таких мировых ростовщиков, по разным оценкам, не превышает несколько сотен[852]. Всего 258 миллиардеров владеют таким же богатством, как 2,5 миллиарда человек – почти половина населения Земли[853].
4.2. «Денежные революции» зрелого западного капитализма
4.2. «Денежные революции» зрелого западного капитализма
На протяжении XVIII—XIX вв. банковский (он же денежный, или ростовщический) капитал сосуществовал «на равных» с торговым капиталом и промышленным (или производительным). По крайней мере так утверждает Маркс. Между тремя видами капитала существовали самые тесные связи. Эти связи Маркс достаточно досконально проанализировал в своем «Капитале» (оборот и кругооборот капитала, трансформации одного вида капитала в другой и т.п.). В первом томе своего «Капитала» классик обычно рассматривал все три вида капитала как равнозначные. Иногда на первое место он ставил промышленный (или производительный) капитал на том основании, что именно в сфере производства, где в массовом масштабе используется наемный труд, создаются стоимость и прибавочная стоимость. Образно выражаясь, первым держателем стоимости и прибавочной стоимости выступает производительный капиталист. А уж затем он вынужден «делиться» находящейся у него прибавочной стоимостью с торговым и денежным капиталистами. Как пишет Маркс, прибавочная стоимость, полученная в сфере производства, «распиливается» согласно законам «капиталистического братства», на три «куска»: промышленную прибыль, торговую прибыль, банковскую прибыль (ссудный процент). А закон «капиталистического братства» по Марксу прост: каждый капиталист получает свой «кусок» пропорционально авансированному капиталу (закон «равной нормы прибыли»). В то время еще расстановка сил трех видов капитала (промышленного, торгового, денежного) окончательно не завершилась, они рассматривались как «равнозначные» и «равноправные». «Плоская картинка» взаимоотношений трех видов капитала еще годилась для описания молодого английского капитализма середины XIX века, который едва прошел через горнило «промышленной революции». Но уже в конце XIX — начале XX вв. реальная жизнь не соответствовала этой картинке. Бурное развитие промышленного капитала, наблюдавшееся в течение, по крайней мере, целого столетия, стало затухать. Те бешеные прибыли, которые удавалось получать в эпоху промышленной революции фабрикантам и заводчикам, стали уходить в прошлое. В Англии — родине «промышленной революции» во второй половине XIX века стали наблюдаться признаки утраты этой страной роли «мировой мастерской», обозначилась тенденция деиндустриализации экономики.
Надо отдать должное Марксу: он это предвидел. В третьем томе «Капитала» им был сформулирован закон тенденции нормы прибыли к понижению. Не будем сейчас углубляться в дебри изучения причин этого явления (исходим из того, что читатель не является профессиональным экономистом). Можно сказать просто: в XIX веке были «сняты сливки», а в XX веке «сливок» осталось очень мало и на всех капиталистов не хватало. Статистика нормы прибыли в обрабатывающей промышленности США за многие десятилетия XX века это хорошо подтверждает.
Также в третьем томе «Капитала» сделана попытка отойти от одномерной картинки трех видов капитала и обозначить их иерархию. Было введено деление капитала на два вида: а) капитал-собственность; б) капитал-функцию. Фактически под капиталом-собственностью понимается ссудный капитал ростовщиков. Под капиталом-функцией понимается капитал производительный (промышленный). Очень осторожно был описан характер взаимоотношений капитала-собственности и капитала-функции. Но даже из этого описания ясно, что первый находится над вторым, использует второй, управляет вторым. Если так можно выразиться, между капиталом-собственностью и капиталом-функцией сложились вассальные отношения. Образовался своеобразный «капиталистический феодализм», или «феодальный капитализм». Предпринимательский капиталист, или капиталистический вассал, имеет в своем распоряжении работников, которые создают для него прибавочный продукт. Часть прибавочного продукта такой вассал оставляет у себя, а остальное передает денежному капиталисту, или принципалу. Создается видимость, что денежный капитал прирастает процентами сам собой. Действительно, он выглядит как «самовозрастающая стоимость» (определение Марксом капитала). «За кадром» остаются вассальные отношения между капиталом-собственностью и капиталом-функцией.
На крутом повороте экономической истории конца XIX — начала XX вв. «конкурентные преимущества» банковского капитала над промышленным капиталом проявились в полной мере. Конкурентоспособность любых двух компаний определяется крайне просто: у кого ниже издержки производства, у того (при прочих равных условиях) выше рентабельность, а у кого выше рентабельность, тот и побеждает. Если сравнивать таким образом банковский и промышленный виды бизнеса, то очевидно: у банкира, который наладился делать новые деньги «из воздуха», рентабельность по определению выше, чем у промышленника, которому надо тратить миллиарды на сырье, машины, рабочую силу и т.п. (торговый капитал занимает промежуточное положение между промышленным и денежным; из нашего сравнения мы его исключаем для простоты рассуждений). Еще раз повторяем: эта конкурентная слабость промышленного капитала проявилась лишь при значительном падении нормы прибыли в сфере производства. Слово «конкуренция» мы здесь используем с оговорками: дело в том, что тот же банкир мог участвовать (и участвовал) в капитале многих промышленных компаний, т.е. конкурировать сам с собой он не мог. Речь идет лишь о том, что привлекательность промышленного бизнеса стала снижаться относительно привлекательности банковского бизнеса.
И на протяжении значительной части XX века эта очевидная истина не была еще очевидна всем. Были различные «всплески», которые «оживляли» промышленную активность на Западе (например, в условиях подготовки стран к войнам, когда резко увеличивались ассигнования государства на военные закупки). Также следует отметить, что относительное уменьшение привлекательности промышленности в странах Запада еще не означает, что промышленность была обречена на полную и окончательную «смерть». В определенной мере буржуазное государство поддерживало (и продолжает поддерживать) «на плаву» промышленность (шире — «реальный сектор экономики»). И не только по соображениям национальной безопасности, сохранения рабочих мест или еще каким-то «высшим» мотивам. Как в мире природы паразит не может существовать без организма-донора, так и банкам нужны хоть какие-то компании и бизнесы как «клиенты». При внимательном рассмотрении обнаруживается, что эти «клиенты» (нередко «полуживые» компании, находящиеся на грани банкротства) действительно похожи на организмы-доноры, питающие банки-паразиты.
В начале XX века над вопросом: «Какой капитал (промышленный или банковский) главнее и важнее?» задумался австрийский экономист Рудольф Гильфердинг. Свои мысли на этот счет он изложил в своей известной книге «Финансовый капитал». В отличие от Маркса Гильфердинг не «замазывал» различия между промышленным и банковским капиталом, более того, он считал неизбежной непримиримую борьбу между этими двумя видами капиталов. Он вводит понятие «финансовый капитал», которое помимо чисто «банковского капитала» включает в себя любые формы капитала, подконтрольные ростовщикам. Финансовый капитал, по Гильфердингу, — сплав банковского, торгового и промышленного капиталов, причем последние два вида подчинены банкам. Фактически ростовщики перестают довольствоваться лишь частью прибавочной стоимости в виде ссудного процента, они попирают законы «капиталистического братства» и посягают на всю прибавочную стоимость. Борьбу нефинансового и финансового (банковского) капиталов Гильфердинг представлял как противостояние «анархичных» промышленных предпринимателей (как правило, местных, имеющих национальную привязку) и организованного финансового капитала, слабо связанного с национальными государствами, часто действующего одновременно в нескольких или многих странах. Как прямолинейно выражался венский соратник Гильфердинга Отто Бауэр, при построении социально-экономических прогнозов исходить надо из «противоположности интересов между еврейским торгово-ростовщическим и христианским промышленным капиталами»[252].
Важным фактором победы финансового капитала над нефинансовым (промышленным) стало быстрое развитие во второй половине XIX века акционерной формы предприятий, фондового рынка, биржи, учредительской деятельности (грюндерства), фиктивного капитала и т.п. Все эти новации можно назвать «денежной революцией» эпохи зрелого капитализма. Суть «денежной революции» этого периода истории западного капитализма в том, что ростовщикам удалось в достаточно короткие сроки «подмять» под себя предприятия реального сектора экономики (промышленный капитал), превратить их в объекты рыночных (биржевых) спекуляций, получать не только ссудный процент, но также большую часть всей прибавочной стоимости, создаваемой в сфере производства.
Гильфердинг очень подробно анализирует процесс создания акционерных обществ, ведущая роль в которых принадлежит финансистам. Уже простой переход к акционерной форме подрывает позиции промышленного предпринимателя, поскольку тот теряет функцию непосредственного организатора производства, а его капитал в форме акций, которые теперь свободно продаются на особом рынке — фондовой бирже, — приобретает характер капитала чисто денежного. Доход от ценных бумаг постепенно сводится к общему уровню процента, а предпринимательский доход ушедшего на покой промышленника превращается в учредительскую прибыль, которая теперь присваивается банкирами, поскольку учредительство акционерных обществ становится делом крупных банковских консорциумов. Место предпринимателей эпохи делового риска, технологической инициативы и свободной конкуренции занимает иерархия наемных управляющих, точно таких же, как служащие государственных отраслей. Результат: неуклонное уменьшение объема продукции относительно мелких самостоятельных предприятий, хотя именно в их рамках изобретаются и получают путевку в жизнь принципиально новые оригинальные технологии.
Прогноз Гильфердинга для всех индустриальных стран — неизбежность победы космополитического финансового капитала над «местноограниченным» промышленным. Именно этой победе, по мнению Гильфердинга, призваны способствовать социалисты и левые радикалы, провоцирующие «когда надо» кризисы, стачки и социальные потрясения, которые разоряют промышленников и резко повышают спрос на банковский кредит, усиливая финансистов. Например, в России в период революционного хаоса 1905—1906 годов прибыль коммерческих банков увеличилась больше чем вдвое. Похожая ситуация складывалась и на Западе в период великой депрессии 1929 года. К чему это ведет? Гильфердинг пишет: «Финансовый капитал в его завершении — это высшая ступень полноты экономической и политической власти, сосредоточенной в руках капиталистической олигархии»[253].
Для Гильфердинга укрепление позиций ростовщического, или финансового капитала — абсолютное благо, движение в сторону так называемого «организованного капитализма», в котором главными (а скорее всего, и единственными «организаторами») станут банкиры (финансисты). Более того, свою задачу он видел в разработке рецептов скорейшего наступления эры «организованного капитализма». Р. Гильфердинг «подробно исследует способы роста фиктивного капитала и технику манипулирования чужими средствами (в его классическом примере капитал в 5 млн. фактически распоряжается 39 млн.; современная практика шагнула дальше). Финансовая техника, которую рекомендует Гильфердинг, включает подробное описание операций, стоящих на грани жульнических махинаций: «разводнение» капитала, деление акций на обыкновенные и привилегированные, система «участия» — создание цепи зависящих друг от друга обществ и, наконец, просто разного рода «Панамы»…»[254]
Гильфердинг поясняет отличие финансового капитала от ранее существовавших форм капитала: «Финансовый капитал хочет не свободы, а господства. Он не видит смысла в самостоятельности индивидуального капиталиста (промышленного. — В.К.) и требует ограничения последнего. Он с отвращением относится к анархии конкуренции и стремится к организации»[255].
По сути, Гильфердинг призывал к такому капитализму, в котором производство будет управляться финансовой олигархией из одного центра — наподобие советского Госплана. Не будет и свободных рыночных цен на продукцию промышленности: «цена перестанет быть объективно определенной величиной. Она становится счетной величиной, устанавливаемой волей и сознанием человека[256]. Судя по всему, в эпоху финансового капитализма не останется также никаких личных свобод. Оказывается, первым термин «тоталитарное общество» ввели не нацисты или еще какие-то «недемократичные» люди, а именно Гильфердинг. Для него «организованный капитализм», «финансовый капитализм» и «тоталитарное общество» — это слова-синонимы, отражающие высшую ступень человеческого «прогресса».
Со времени выхода в свет книги Гильфердинга прошло столетие. С тех пор в мире окончательно победил финансовый капитал, олицетворяющий власть ростовщиков. Таким образом, по Гильфердингу, современное человечество живет в «тоталитарном обществе». Его еще можно назвать финансовым капитализмом, или строем финансового тоталитаризма.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
Читайте также
Оклады денежные
Оклады денежные К окладу поместному обыкновенно присоединялся денежный в известной пропорции. О денежном жалованье служилым людям говорит уже Герберштейн, известия которого относятся ко времени отца Грозного, — возможно, что это подспорье поместной службе делалось и
Денежные тайны
Денежные тайны В духе большевистских традиций существовало правило: о партийном бюджете знала только верхушка партийного ареопага. Часто — только Генеральный секретарь. Миллионы коммунистов (после Октябрьской революции) исправно, в строго обязательном порядке платили
4.1. «Денежные революции» молодого западного капитализма
4.1. «Денежные революции» молодого западного капитализма Мы уже говорили в первой главе работы о том, что капитализм Древнего Рима имел преимущественно ростовщический характер. В начале своего существования западноевропейский капитализм Нового времени имел достаточно
4.3. «Денежные революции» позднего западного капитализма
4.3. «Денежные революции» позднего западного капитализма Поздний западный капитализм стал формироваться во второй половине XX века. Сегодня мы живем в эпоху позднего капитализма. Это уже капитализм, отягощенный серьезными «болезнями». Но речь сейчас не о «болезнях».
Денежные расходы царицыной мастерской палаты
Денежные расходы царицыной мастерской палаты 61. 124 г. марта 28 казенным портным мастером Путилку Фомину с товарищи, четырем человеком, да рядовым мастером Якушку Никитину с товарищи, десяти человеком корму на день по 6 денег человеку, а одному 8 денег, и всего 15 ч. корму на
2. Регулирование капитализма методами государственного капитализма
2. Регулирование капитализма методами государственного капитализма Разрабатывая коренные принципы экономической политики пролетариата в отношении буржуазии в период социалистического переустройства многоукладной переходной экономики, В. И. Ленин впервые выдвинул и
Денежные дела
Денежные дела В конце 60-х – начале 70-х годов XIX века в России начался настоящий банковский бум. Всего за несколько лет только в Москве родилось более шестидесяти полноценных кредитных компаний. Страна перестраивалась, освобожденные царским манифестом крестьяне ринулись
СПЛОШНОЕ ПОЛЬСКОЕ ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЕ И МЕЛКАЯ ШЛЯХТА КАК ГЛАВНАЯ ЯЗВА ЗАПАДНОГО и ЮГО-ЗАПАДНОГО КРАЯ, № 193, Москва, 5 сентября
СПЛОШНОЕ ПОЛЬСКОЕ ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЕ И МЕЛКАЯ ШЛЯХТА КАК ГЛАВНАЯ ЯЗВА ЗАПАДНОГО и ЮГО-ЗАПАДНОГО КРАЯ, № 193, Москва, 5 сентября Говорят, Россию бережет Бог. Доверимся же Его святой охране! Никогда, быть может, не была эта охрана так нужна нам, как в настоящее время. Необозримая
Рынок, приватизация и товарно-денежные отношения
Рынок, приватизация и товарно-денежные отношения Период Чжаньго был для древнего Китая началом эпохи становления всех принципиально новых форм существования. Разумеется, кое-что от шанско-раннечжоуских протофеодальных и тем более развитых феодальных отношений периода
1 Денежные потоки между центром и периферией
1 Денежные потоки между центром и периферией СОЗДАНИЕ ЦЕНТРАЛЬНЫХ КАЗНАЧЕЙСТВ Османская империя обладала хорошо организованной финансовой системой, которая базировалась на разумных принципах и вековом опыте государств Ближнего Востока. Структура и организация
Денежные затруднения и смуты в Москве
Денежные затруднения и смуты в Москве Тринадцать лет тянулась война; требовала она большого напряжения сил и расходов, а между тем Москва была в те времена вовсе не богата средствами. Торговля и промышленность были в страшном упадке. Кроме войны, государство сильно