республика шкид какого года
Человек, который хотел спасти «отпетых» малолеток, и его Республика ШКИД
В Советском Союзе фильм о республике ШКИД подростки обожали. Мимо внимания проходили морковный чай и лепёшки на рыбьем жире, нехватка одежды и прочие невзгоды. Оставалось волнение от ощущения вольницы, силы ребячьего коллектива, ликующей победы демократичности нравов. Тем более, что все невзгоды были поданы с юмором.
После фильма, обсуждая, спорили – настоящая школа или ненастоящая. Одни говорили: точно, была такая. Другие: нет, это по книге. Школа из книжки, читал такую. Правы были оба лагеря. Это был фильм по книжке. А книжка была о настоящей школе. Эта школа просуществовала только пять лет и оставила яркий след в истории педагогики.
Хищники
1920 год. Только что в молодой Российской республике закончилась Гражданская война – точнее, так считалось, потому что столкновения с новой властью на периферии продолжались тут и там. Два года, как закончилась война Мировая (тогда не знали, что она будет Первой). По стране шастают армии малолетних беспризорников, дичая на глазах и стремительно обучаясь у взрослых уголовников не только преступному ремеслу, но и специфической, полной насилия культуре. Власти спешно создают систему учреждений, которые должны решить этот вопрос.
Сначала беспризорников хватают на улицах или, чаще, на лёжках – в разного рода нежилых местах, где ночами они спят, прижавшись друг к другу, чтобы не окоченеть. Затем передают в спецраспределители. Задача распределителей – вымыть, накормить и срочно отделить ягнят от козлищ. Специальный педолог или, за отсутствием такового, другой сотрудник проводит беседы, пытаясь понять, где ещё «домашние» по мировоззрению дети, а где уже перемолотые страшной жизнью.
Домашних направляют в обычные детские дома или в воспитательно-трудовые колонии с облегчённым режимом. Если ребёнок может назвать имя, фамилию, родной город, уже сотрудники нового учреждения стараются отправить запрос – вдруг кто-то из родственников заберёт к себе? Порядка никакого нет, так что запросы отправляют чуть не наугад – и в ЧК нужного города, и в местный наркомат образования, и просто комсомольцам или местному секретарю партийной ячейки.
Дети в этих учреждениях ещё ласковые, стараются понравиться взрослым. Их то и дело кто-нибудь берёт к себе домой в гости – хлебать пустые щи, но зато в домашней обстановке, разделяя простые семейные хлопоты с «вольными» людьми. Иногда забирают насовсем, и эти истории воспитанники передают друг другу с волнением.
Иное дело – «отпетые». Те, кому дорога только в тюрьму. Они уже в распределителе знают, что отдадут их куда-нибудь, где у администрации рукавицы не просто ежовые, а из колючей проволоки. Что они пропащие, никому не нужны, испорчены навсегда. Понравиться они никому не пытаются, наоборот – ведут себя с вызовом, отпускают грубые и сальные замечания. Они – хищники в клетке и хотят сбежать на волю, чтобы рвать там зубами травоядных. Так думают они сами, так думают работники распределителя.
Таких и собирает странный интеллигентишка, в очках на длинном носу, бродя по распределителям Петрограда. Так и говорит, заходя и представившись: мне, мол, самых отпетых покажите. Ему показывают хищников в клетке. Он разговаривает с ними точно так же, как разговаривают другие педагоги с «домашними»: спрашивает, откуда родом, что любит делать. «А талант у тебя какой?» Многие отвечают ему грубостями и скабрёзностями.
Потом он берёт какого-то «отпетого» или парочку и уходит. Конечно, с сопровождением – во избежание побега. Его, кстати, зовут Виктор Николаевич Сорока-Росинский. Ему только что передали в руки бывшее коммерческое училище – сделать школу для трудных мальчиков-подростков. Вот он и выбирает трудных, очень трудных. Сын украинского дворянина и украинской же поповны, он твёрдо намерен растить советских людей – строителей светлого будущего.
Двадцать лет до того он учился педагогике, работал педагогом. И всё же он начинает с нуля, если не с отрицательной отметки. Нигде: ни в иностранной литературе, ни в отечественной не находит он рецепта, как восстановить психику десятков детей, познавших воровскую жизнь и жестокие законы выживания. Но он готов пытаться, потому что, кажется, если не попытается он – то и никто.
Школа с карцером
— Это что? – спрашивает новенький, разглядывая богатую лепнину под высокими потолками. Уже чуть освоившиеся отвечают:
— Это школа-коммуна. Коммунистов делать.
Белья нет. Смены одежды не дают. Шамать почти что нечего – жидкая каша. Правда, есть богатая библиотека, от буржуев-коммерсантов осталась. Новенькие шутят: на самокрутки пойдёт. Освоившиеся предостерегают: при Элле не скажи такого. Налетит на тебя эта рыжая бестия, и полетят клочки по закоулочкам. Бьёт? – уточняет новичок. Нет, отвечают ему. Сам увидишь.
Элла – это жена Виктора Николаевича, преподавательница немецкого Элла Андреевна Люминарская. Она же – главная соавторка проекта. Она же – вечная просительница по всем инстанциям: дайте нашим деткам одежды, постельного белья, а главное, хоть какой еды. Просит и Виктор Николаевич. Пробивают лбами стены – до их ли «отпетых» сейчас в Петрограде!
А «отпетые» потом радуются: смотри, государство новые штаны выдало. Наконец-то хлеба нормально дали. Вот дела, на тюфяках появились простыни, чисто буржуйский дом! Ни один не задумывается, что ко всем этим радостям жизни приложили руку смешной Викниксор и рыжая бестия. И каких сил им это стоило. И почему не получается порой так, чтобы порвавшиеся штаны можно было сменить ещё одними от государства, а на обед всегда было вдоволь хлеба или хотя бы щей.
Здесь не все с улицы. Кого-то, толкая перед собой, привели родители: мол, не справляемся. Исправьте морально-дефективного. Так появился в школе, например, Белых. В книжке и фильме он фигурирует под прозвищем Янкель и под фамилией Черных. Кстати, книгу он и написал – в соавторстве с лучшим другом, которого нашёл именно в школе-коммуне, Лёнькой Пантелеевым.
В школе-коммуне оказывались очень разные по характеру и происхождению подростки. Одного привели в остатках кадетской формы – это был парень из русских немцев, дворянских кровей. Другие в прошлом не просто не воровали – калечили в драке людей, насиловали таких же уличных девчонок, страдали уже застарелым алкоголизмом. Ни одна педагогическая теория, которую изучал прежде директор школы, к этой пёстрой массе была неприложима. Нужны были эксперименты, нужна была уверенность в цели и её достижимости, нужны были нервы-канаты.
А шкидовцы шатались от вылазок за самогоном и быстрым соитием с такими же бывшими уличными девчонками – до увлечения Древней Грецией и теми же приключенческими романами, которыми зачитывались совершенно благополучные дети. От попыток запугать взрослых, превратить школу в привычный притон – до увлечённой подготовки школьного бала и почти пионерской самоорганизации и самодисциплины.
ШКИД просуществовала пять лет. За это время, казалось, об успехе сказать было нечего. Подростки до самого конца бегали за выпивкой, дрались, грубили и смеялись над пафосом взрослых о какой-то непонятной будущей честной жизни, гордости честного труда и прочем, что для этих детей было лепетом не нюхавших жизни интеллигентишек. Был ли успех – можно проследить по дальнейшей суде «отпетых». Если хоть один из них вырос приличным человеком, значит, всё не зря?
Жизнь после ШКИД
Парня по прозвищу «Цыган» из школы-коммуны выставили за дурное даже на фоне прочих поведение. Когда ему об этом объявили, он был уверен, что пункт назначения – какая-то очень жёсткая колония. Ведь он отпетый, неисправимый, преступник, волчара, которому не видать чужого тепла. К потрясению Цыгана – Коли Победоносцева – он оказался в сельскохозяйственном техникуме. Это было самое странное наказание в его жизни. На вокзале он твердил: «Убегу!» – а из техникума прислал письмо:
«Викниксор хорошо сделал, что определил меня сюда, – писал он. – Передайте ему привет и моё восхищение перед его талантом предугадывать жизнь, находить пути для нас. Влюблён в сеялки, молотилки, в племенных коров, в нашу маленькую метеорологическую станцию. » Он стал агрономом в совхозе и прожил жизнь настолько обычную, что больше о нём было ничего не слыхать. А ведь в ШКИД он попал как соучастник преступления с убийством, опытный вор, и в самой ШКИД попытался взять власть, сколотив чисто воровскую иерархию.
«Японец», он же Ионин, тёзка Джапаридзе – Георгий, в школе поражал талантами. Он читал на нескольких языках, хорошо знал историю, философию, мировую художественную культуру – и он же был среди главных бузотёров школы, не терпя принуждений, манипуляций (к которым неизбежно прибегали педагоги) и просто из духа авантюризма. После школы он сменил несколько мест работы, параллельно закончив режиссёрские курсы – и, наконец, стал успешным постановщиком в театре миниатюр, уже в двадцать лет. Но. Почти сразу после этого заболел скарлатиной и умер.
«Купа Купыч Гениальный», тот самый бывший кадет, Мстислав Вольфрам, всю жизнь провёл на великих стройках – многие гигантские заводы в СССР появились при его участии. В конце концов стал заводским рабочим, сделал карьеру до главного механика завода. Умер в 1995 году, до последнего самой своей жизнью опровергая слухи о том, что все дети, перевоспитанные в ШКИД, прокляты.
«Кобчик», он же Костя Лихтенштейн, стал писателем и журналистом. Во время Великой Отечественной погиб в сражениях под Ленинградом. От него остался сын, но судьба его неизвестна.
Два лучших друга, «Янкель» (Гриша Белых) и «Лёнька Пантелеев» (Лёша Еремеев), решили бросить школу и уйти в артисты. Мир кино их не принял, и они вернулись к бродяжничеству. Поначалу мыкались и бедствовали, потом придумали написать книгу. Это была та самая «Республика ШКИД», по самым свежим впечатлениям и воспоминаниям. Они принесли книгу в издательство в двадцать шестом – и круто изменили свою судьбу и не только. Книга моментально стала хитом. Её расхватывали из библиотек, на неё дали отзывы знаменитости своего времени – Чуковский, Маршак, Горький, Макаренко и сама Крупская.
Если писатели книгой восхищались, очарованные талантом, с которым были поданы эти непростые времена в непростой школе, то Макаренко припечатал её: это, мол, всё фиксация педагогических неудач. Крупская высказалась ещё резче. Она сочла всё, что происходило в ШКИД, преступным отношением к детям: эксперименты, лишающие детей стабильности, старорежимные наказания вроде карцера, невозможность навести дисциплину, чтобы остановить деструктивное поведение детей.
Виктору Николаевичу запретили работать в сфере педагогики. Надо ли говорить, что ШКИД была распущена. Только в 1938 году, из-за того, что страшный 1937 год вызвал нехватку кадров, Виктора Николаевича допустили преподавать русский и литературу в школу для девочек. Со строгим предупреждением: никакой этой вашей психологии!
Вместе с женой они оказались в блокаде во время войны. Эллу Андреевну депортировали как этническую немку в Ессентуки. Оттуда она ушла. на запад с немцами. Никакого духовного родства с ними не чувствовала, но после депортации боялась оставаться. Виктора Николаевича эвакуировали. После возвращения в город он вернулся и к педагогике, работал с детьми до конца жизни. Всю жизнь говорил, что жена пропала без вести. В возрасте семидесяти семи лет попал под трамвай.
Еремеев стал известным писателем. Публиковался под именем Л. Пантелеев, притом всегда настаивал, чтобы буквы «Л.» не расшифровывалась – именно таково было его литературное имя. Поскольку это неудобно, часто его вспоминают под шкидовским прозвищем как Лёньку Пантелеева. Но ни в коем случае не Леонида. Прозвище было – в честь известного бандита-налётчика. Нотка авантюрности в Пантелееве-Еремееве сохранялась всю жизнь.
Его лучший друг Гриша Белых стал журналистом. Такой же яркий и талантливый, а ещё – насмешливый и всегда недоверчивый ко всякого рода властям, в тридцать пятом году он вдруг был арестован. Как оказалось – за частушки, в которых ёрничал над колхозами, над Сталиным. Частушки эти увидел брат жены – и донёс.
Пантелеев и другие писатели подключили всё пока ещё имеющееся влияние, чтобы если не спасти, то облегчить его судьбу. Приговор Григорию был три года. За эти три года он успел заболеть туберкулёзом. Без лечения, на худой баланде сгорел от болезни моментально. Перед смертью успел в письме признаться лучшему другу: лучше бы из меня мошенник вырос.
После его ареста книга про ШКИД переиздавалась, как ни в чём не бывало. Но без фамилии Белых на обложке. Пантелеев решил не останавливать перепубликации. Ведь, в крайнем случае, память о Белых сохранилась бы внутри книжки – где заводила-«улиган» Янкель спасал малышню от террора подростка-ростовщика «Савушки», кричал учителям «Халдеи!» и пытался перевоспитать «Мамочку».
Республика имени Достоевского (20 фото + 1 видео)
В основу сценария была положена автобиографическая, хотя и не лишённая вымысла, повесть бывших воспитанников Школы-коммуны для трудновоспитуемых подростков им. Ф. М. Достоевского (ШКИД) Григория Белых (в повести — Черных, он же Янкель) и Алексея Еремеева, писавшего под псевдонимом Л. Пантелеев. Написанная в 1926 году и опубликованная в 1927-м, повесть «Республика ШКИД» рассказывала о судьбах беспризорных подростков, по разным причинам оказавшихся в школе-коммуне, созданной в 1920 году педагогом Виктором Николаевичем Сорока-Росинским, которого воспитанники, вполне в духе того времени, сократили до Викниксора
Действие фильма разворачивается в Ленинграде 20-х годов. ШКИД – Школа имени Достоевского – интернат для беспризорников, которых в послереволюционную эпоху было невероятно много. Работать с детьми, которые видели в жизни больше, чем иные взрослые, и учились выживать в условиях улицы, очень сложно. Но молодой директор школы, неунывающий ВикНикСор (Сергей Юрский), успешно справляется со своей задачей. С его помощью мальчишки постепенно учатся уважать себя и других и думать самостоятельно…
В 1967 году фильм стал одним из лидеров проката. Однако выходу картины предшествовала долгая и не слишком весёлая история: «Республику ШКИД» пытались запретить, и только чудом её удалось выпустить на экраны.
Первоначально Геннадий Полока снимал 2-серийный фильм, но от него остались всего полтора часа. Все, что не устроило цензуру, было сожжено. Тогда говорили, что «Республика ШКИД» напоминает энциклопедию для хулиганов. Не помог даже абсолютно социалистический конец фильма.
Старо-Петергофский проспект, д. 19 — местоположение ШКИД
«Неугодные» главы вырезали, но после этого встал вопрос о полном и окончательном запрещении фильма. Министр внутренних дел СССР счёл «Республику ШКИД» «энциклопедией для школьных хулиганов», а заместителя министра Баскакова возмутили эпизоды, в которых проводятся открытые демократические выборы.
Действительно, герои «Республики ШКИД» создали в своей школе новую модель общества: республику, где каждый имеет право голоса и все правящие должности являются выборными.
Но в 60-е годы не могло быть и речи о том, чтобы выпустить фильм, пропагандирующий демократию американского образца.
Режиссёру помог случай. Геннадий Полока продемонстрировал «Республику ШКИД» на открытии Дома творчества кинематографистов в Репино. После этого самые известные режиссёры страны выступили за то, чтобы картина вышла в прокат.
«»Республику ШКИД» я снимал на сопротивлении, — вспоминает Геннадий Полока. — Я был молодым режиссером с полутора фильмами за плечами, на чужой для меня студии «Ленфильм», где за мной шла слава капризного: не взял на роль Викниксора (директора школы Виктора Николаевича Сорокина — прим. ред.) Андрея Попова, которого утвердила студия, вместо него пригласил молодого Юрского. Еще не исчезла атмосфера оттепели. И я был одержим желанием ответить фильмом на какие-то важные политические вопросы.
А ведь препон на пути фильма было немало. Сначала — скандал со сценарием.
— 11 режиссеров, прочитав сценарий, написанный Леонидом Пантелеевым, от картины отказались, — говорит Полока. — Главным героем там был персонаж Мамочка, выведенный на первый план в угоду властям: попадая в школу, он сначала ворует, потом исправляется и спасает пионера. Как ни парадоксально, Пантелеев, хотя и был соавтором книги, не любил «Республику ШКИД». Это и понятно: от него там была только глава «Ленька Пантелеев». Остальное принадлежит перу его друга по школе им. Достоевского — Григория Белых, проходящего в тексте как ученик Янкель.
За две недели я сделал другой сценарий, пионерию, правда, пришлось оставить. На худсовете Пантелеев заявил, что это безобразие: в картине все гениально, кроме режиссера. Сергей Юрский, сыгравший директора ВикНикСора, за меня вступился, но на этом конфликт не закончился. Позже подняли дело Григория Белых, которого посадили как врага народа. Показания против него дал именно Пантелеев. А ведь он получил гигантские деньги с проката «…ШКИДа» за то, что его имя стояло в титрах! Григория же сгубила болезнь заключенных — туберкулез.
Готовый фильм год лежал на полке: не пропускали, пока Союз режиссеров за него не проголосовал. В прокат выпустили, сделав «обрезание». Удалили сцену, где ученики ставили поэму Блока «12»: Иисуса играл Гога, священника — ВикНикСор. На словах про Русь толстозадую Рычков поднимал юбку, а на штанах было написано: Русь. Вырезали первую главу про ростовщика Слоенова, который в ресторане устраивал пиршества… Когда мне предложили продать полную версию картины на телевидение, поехал я за отснятыми главами, а их уничтожили. Монтажниц на «Ленфильме» подкупили.
Александр Кавалеров — Мамочка в 14 лет был на площадке одним из самых низкорослых.
— Звездность после картины сделала плохое дело. Пить начал, кодировался, потом снова за старое. У него шестеро детей от шести разных жен. Последняя квартиру забрала, его выгнала, — переживает режиссер.
— Моя шестая жена — Олеся Гумарова, — рассказывает Кавалеров. — У нас двое детей, которых я люблю. Развелся с ней, чтобы она, как мать-одиночка, получила льготу на квартиру. Потом еще и выписался. Два года бомжевал, пока меня не забрала Маша. Она врач с двумя детьми. У меня в 60 лет наконец появился дом.
Артура Исаева, сыгравшего Пантелеева, на съемки привозили из колонии. Попал он туда за то, что отлупил отца-тирана — начальника охраны Мелькомбината. Артур был чемпионом мира по борьбе без правил.
— Играл очень хорошо: с нервом, пластикой, — вспоминает Полока. — После съемок Георгий Товстоногов хотел его взять в Ленинградский театральный институт, где заведовал кафедрой. Но у Исаева за спиной было лишь шесть классов, его бы не приняли. После фильма Артура стали узнавать, а он стыдился, что он простой рабочий. Уехал в Архангельск, пошел на завод. Он умер неожиданно — от сердечного приступа.
Юлия Бурыгина — Эланлюм. На роль жены директора школы пробовалась Вия Артмане, но режиссер решил снимать собственную супругу.
— Она была красивая, статная, — объясняет режиссер. — Мы прожили вместе десять лет. У нас была такая близость… Но она не могла иметь детей, а я этого сильно хотел. Юлия ревновала, потому что я повод давал. Развод произошел во время съемок «Интервенции».
Мои родители ее так любили, что мне пришлось уйти из дома, а она осталась с ними. На весь гонорар от «Республики ШКИД», это около трех тысяч рублей, я купил Юле квартиру. К сожалению, она не вышла замуж, хотя за ней ухаживал актер Никита Подгорный. В кино перестала сниматься, работала в Малом театре. Умерла Юля во время приступа астмы. Баллончик закатился под стол, и ее нашли в такой позе — тянущейся к лекарству
Юрий Рычков — Купец приехал в Ленинград поступать на актерский факультет. Мечту он осуществил после съемок. Был ведущем актером в театре Ярославля, режиссером во Владимирском драмтеатре.
— Потом произошла история, которая его сгубила, — сокрушается Полока. — Из-за полученной взятки он вынужден был уйти из труппы. Стал фермером, разводил пчел, ударился в староверство. Писал стихи. В 2000 году скончался от инфаркта.
Лев Вайнштейн — Гришка Янкель окончил режиссерский факультет ГИТИСа, снялся в нескольких фильмах, в том числе в «Хронике пикирующего бомбардировщика». В конце 70-х переехал в США. Работал водителем, швейцаром, радиорепортером, режиссером-постановщиком.
— В начале перестройки он приехал ко мне, — говорит Полока. — Я пообещал помочь, дать роль. Он сказал: «Поеду собирать вещи и вернусь». Не успел. Скончался от отека легкого.
Алексей Дагодаев — Савушка актером не стал. Сменил много профессий: моряк, геодезист, строитель.
— За съемки в «Республике…» мы получали в месяц 80 рублей, правда, все шло родителям, — вспоминает он. — На гонорар мне купили гитару, еще осталось на отдых в Одессе. Фильм я не забыл: написал сценарий «Республика ШКИД 45 лет спустя».
Владимир Колесников- Слоенов до фильма играл Павла Корчагина во Дворце пионеров. В картину он пришел проситься на роль Пантелеева, но режиссер отдал ему роль маленького ростовщика, поработившего всю школу. Он окончил режиссерский факультет ГИТИСа, открыл свой театр в Ленинграде. Потом уехал в Чехию, но там с карьерой не сложилось. В 2010 году ему исполнилось 60 лет.
— Я поставил много спектаклей, ездил по Европе. Но потом случилось несчастье: попал в милицию в Ростове, — вспоминает Владимир. — Услышал шум на улице. Вышел, а внизу милиционеры с мужиком выясняют отношения. Сделал замечание, меня — в «обезьянник». Избили и вещи мои итальянские поделили. Очнулся с проломленным черепом. Здоровье сильно после этого пошатнулось. Театр пришлось закрыть. Сейчас на чистом воздухе работаю дворником. Мне нравится ни за что не отвечать.
У кошки четыре ноги, позади у нее длинный хвост, но трогать ее моги за ее малый рост, малый рост.
Ах зачем я на свет появился, ах зачем меня мать родила?
Опять наш жеребец заржал!
Эй, голозадый, бубен порвешь!
— Что это они делают?
— Хлеб делят. или морды бьют!
— Неет. Танцы танцуют!