какой некоммунистический город находился за железным занавесом
Железный занавес в СССР: как людей не выпускали из страны
Так, друзья, сегодня будет пост на одну интересную и очень важную тему — о том, как в совке (в СССР) не выпускали людей из страны. Может быть это станет для многих юных фанатов СССР открытием — но покинуть эту страну при всём желании было не так-то просто — даже для обычной туристической поездки нужно было собрать множество справок и получить так называемую «выездную визу», а для эмиграции нужно было и вовсе пройти семь кругов ада и выехать, как правило, голым как сокол, с одним чемоданом вещей.
И уже только одно это ставит крест на всех россказнях фанатов СССР об «идеальной жизни в совке». Суровая и бесстрастная статистика убивает все эти россказни простым фактом — в развитые страны люди стараются попасть всеми возможными способами, а из всяких днищенских стран наоборот — стараются убежать.
Так вот — люди со всего мира старались попасть в развитые страны, вроде США, Западной Европы или Австралии, а из днища вроде СССР старались наоборот убежать всевозможными способами. Массовых примеров того, чтобы люди хотели переехать в совок — не существует в природе. В СССР «стремились» лишь всякие полунормальные фрики, вроде Освальда — и то, чаще всего пожив в совке и наглядно увидев разницу между совковой пропагандой и реальностью — даже такие фрики стремились выехать обратно в Загнивающий Запад.
Итак, в сегодняшнем посте — рассказ о том, как людей не выпускали из совка.
Страна за Железным Занавесом.
Для начала я вкратце обрисую ситуацию в совке в целом, а потом расскажу о возможности выехать из СССР в принципе. Главное отличие совка от развитых демократических стран было в том, что там говорилось одно, а делалось совсем другое. Кстати, это то, чего до сих пор не могут понять люди из западных стран — общаясь с совками, нужно смотреть на их дела, а не на слова.
Так вот — на словах СССР был страной свободы, страной великих возможностей и свершений, в советских песнях и лживом гимне постоянно пелось о том, в какой широкой, привольной и свободной стране мы живём, о том что наконец-то завоёвано Счастье Народное и вот-вот наступит Коммунизм — но в действительности после переворота 1917 года люди начали жить ещё более несвободно, чем в царской России — просто об этомстало запрещено открыто говорить. Зачистка информационного поля подавалась совками как великое достижение — мы убили/посадили/заткнули рот всем, кто говорил о проблемах — а значит проблемы перестали существовать.
В этом же ключе нужно рассматривать и ситуацию с возможностью выезда из совка — людям просто запретили покидать пределы страны, сделали выезд из СССР максимально сложным — а на международной арене рассказывали сказки о том, что у нас мол нет эмигрантов — смотрите как хорошо мы живём, даже никто из страны не уезжает! Западные страны легко покупались на эти россказни, так как меряли СССР своим демократическим мерилом — протестов в СССР нет, в прессе никто не критикует власть, из страны никто не старается уехать — так может быть там действительно хорошо живётся? Далеко не все понимали, что протестов нет потому, что в СССР они попросту запрещены, в прессе нет критики потому, что вся пресса — советская (альтернативные мнения запрещаются), а из страны никто не уезжает просто потому, что это физически невозможно сделать.
Всё это в комплексе и называлось «Железным Занавесом» — оккупационная власть большевиков запрещала гражданам иметь собственное мнение и открыто его высказывать, а также запрещала покидать пределы страны, при этом стараясь создать для Запада такую картинку, словно советские граждане сами этого хотели.
Тяжелая жизнь советских туристов.
А теперь давайте посмотрим, как этот «Железный занавес» работал на практике. Начну с того, что туризма как такового в СССР не было в принципе — «туристом» в совке назывался бродяга в синих трико с матерчатым рюкзаком болотного цвета, мятым алюминиевым котелком и расстроенной семиструнной ленинградской гитарой за плечами — бродяга с радостным слабоумием таскался по совковым холмам, лесам и озёрам — поедая консервы «завтрак туриста», мастерски разжигая костры одной спичкой и время от времени распевая песни в стиле «а я еду, а я еду за туманом, за туманом кормить жопой комаров».
Именно вот это нищебродское скитание по полям и лесам и называлось в совке «туризмом». О том, что в развитых странах туристы ездят по всему миру, знакомяться с новыми городами и мировыми ценностями культуры и уже множество десятилетий существуют турфирмы — в совке даже и не догадывались. Ну а попасть за границу рядовому советскому гражданину было если не невозможно — то очень непросто. Начну с того, что путёвки зарубеж были доступны далеко не во все советские годы, продавались по непонятным схемам, стоили баснословных денег — и в конце-концов вас всё равно могли не выпустить из страны.
Будущий турист проходил через несколько уровней фильтрации — сперва местком принимал заявление от претендента на выезд и давал ему так называемую характеристику, в которой описывал моральные качества фразами вроде «Товарищ Иванов — передовик производства, в общественной жизни принимает самое активное участие, избирался в члены заводского комитета комсомола, политически грамотен, в быту скромен, на предприятии пользуется авторитетом и уважением».
Характеристика должна была быть подписана руководителем предприятия, секретарём парторганизации, председателем профорганизации и заверялась печатью. После этого человек с характеристикой поступал на рассмотрение и согласование в районный комитет КПСС. А затем весь состав туристической группы должна была утвердить ещё и целая комиссия при обкоме КПСС.
Помимо этого, будущий турист, уезжающий за границу, должен был заполнить специальную анкету, в которой он перечислял всех своих родственников (живых и умерших), получить справку о состоянии здоровья, приложить выписку из решения профсоюзной организации, оплатить немалую стоимость путёвки (к примеру, турпоездка в Болгарию стоила целых 600 рублей, примерно пять средних советских зарплат) и обменять ограниченно-разрешённое количество советских денег на валюту — чтобы вы не дай бог не купили там себе чего лишнего.
И самое главное — поездку вам могли не разрешить в принципе, если хоть на каком-то этапе в вас заподозрят невозвращенца — то есть, того, кто собирается уехать и не вернуться. В США у пограничников есть такая формулировка — «вы обманули правительство США об истинных целях вашего визита, вы наверное собираетесь тут остаться, мы не можем разрешить вам въезд». Так вот, в совке было то же самое, но с точностью до наоборот — правительство не разрешало выезд из страны собственным гражданам.
Побеги из СССР. Большая Зона.
В последнем разделе упомяну несколько случаев побегов из СССР. Вообще надо сказать, что побеги из СССР старались не афишировать (дабы не провоцировать других), но наиболее эпичные случаи скрыть было невозможно.
В 1976 году 29-летний член КПСС, старший лейтенант Виктор Беленко, управляя новейшим советским перехватчиком Миг-25П улетел в США, где попросил убежища. По прибытии в Америку Виктора Беленко больше всего поразил обычный супермаркет. Беленко выучил английский язык и преподавал в военной академии технику воздушного боя, заново женился, издал книгу, заработал, побывал в 68 странах мира, ни о чём не жалеет. В СССР Беленко заочно приговорили к расстрелу.
Лилиана Гасинская жила в Одессе и запланировала убежать из СССР ещё в 14 лет. Для этого Лилиана научилась хорошо плавать, а затем устроилась стюардессой на круизный теплоход «Леонид Собинов». Поздним вечером 14 января 1979 года круизный теплоход причалил в аэропорту австралийского Сиднея.
Восемнадцатилетняя Лили мысленно попрощалась с родными, надела ярко-красное бикини и изящной ласточкой выпорхнула из иллюминатора, прыгнув в чёрную пропасть сиднейской бухты. Лилиан обнаружил случайный прохожий — он увидел в темноте девушку модельной внешности в алом купальнике, которая на ломаном английском сообщила ему, что сбежала из СССР и просит убежища.
В Австралии Лилиана стала настоящей звездой — сперва стала фотомоделью и снималась для глянцевых журналов вроде Penthouse, вышла замуж за фотографа газеты Daily Mirror, снималась в сериалах и стала диджеем.
Одним из самых известных беглецов из СССР был Михаил Барышников — он занимался балетом и снимался в кино. Однажды, во время гастролей Большого театра в Канаде — он решил остаться в этой стране, это случилось в 1974 году. После Канады Михаил перебрался в США, где у него всё сложилось удачно — 4 года он танцевал в балете, с 1980 по 1989 года был директором Американского театра балета и ведущим танцовщиком. Основал собственный центр искусств, оказал немалое влияние на американский и мировой балет, номинировался на премии «Оскар» и «Золотой глобус», много снимался.
А самое смешное и одновременно грустное в этом всём то, что представить себе «побеги» из развитых стран попросту невозможно — оттуда всегда можно уехать тогда, когда ты сам этого пожелаешь. Бежать можно только с зоны — собственно, такой большой зоной СССР и являлся.
Напишите в комментариях, что вы обо всём этом думаете, интересно.
Важно: мнение редакции может отличаться от авторского. Редакция сайта не несет ответственности за содержание блогов, но стремится публиковать различные точки зрения. Детальнее о редакционной политике OBOZREVATEL поссылке.
Какой некоммунистический город находился за «железным занавесом»?
Таким городом во времена, когда были республики ФРГ и ГДР являлся Западный Берлин. Интересно то, что многие люди старались получить образование в ГДР, там оно было бесплатным, а выучившись находили работу в ФРГ, в Западном Берлине. Третий вариант ответа будет верным.
Берлин был разделен. Западный Берлин и Восточный Берлин.
Поэтому единственным некоммунистическим городом, который находился за железным занавесом, был Западный Берлин.
Но это не будет правильным ответом на вопрос, так как когда в Ипатьевской летописи было первое упоминание о Москве, то там уже был городок и довольно большой по тем временам, так как Юрий Долгорукий уже смог принять там своих союзников, а значит городок не был из «двух домов», раз такое количество людей поместилось.
Из этого делаю вывод, что правильным ответом будет такой:
Москве уже больше 865 лет, возраст этого поселения утонул в глубинах истории.
Само слово «сарапул» чувашского происхождения, что в переводе означает «стерлядь». Эта рыба водится в водах реки Кама (по крайней мере водилась ранее), на которой и стоит сам город Сарапул. В первые упоминание о Сарапуле было в 1579 году, тогда еще он назывался село Вознесенское.
Существует стереотип, метафора, что Лондон постоянно окутан плотным туманом. Но на самом деле это было в прошлом, когда многочисленные фабрики покрывали небо Англии дымом( другие причины перечислены в ответе №1).
Это знаменитый «Лондонский туман». Он оказывается был не туманом, а дымом.
Сегодня туманных дней в Лондоне около сорока пяти в год и это серьёзно затрудняет движение транспорта.
Есть ещё интересные версии:
Причин несколько. Сергей Миронович Киров был любимцем народа. Поэтому собрать подписи о переименовании города будет сложно. Второе, это стоит недешево. Придется во всех администрациях менять штемпели, печати и прочие атрибуты государственной городской власти. А это стоит дорого. Может лучше пенсионерам деньжат подкинуть немного?
Есть и третий вариант. Руки не дошли.
Но все равно поднимать эту тему боязно. У горожан может получится раскол во мнениях и бесцельные
споры. А у города наверняка очень много и других проблем.
«Оказываешься, как на Марсе». 30 лет назад рухнул железный занавес. Что ждало советских людей за границами СССР?
Р овно 30 лет назад, 20 мая 1991 года, окончательно рухнул железный занавес — СССР принял закон о порядке въезда и выезда советских граждан за рубеж и открыл границы. Десятилетиями запертые в своей стране люди получили возможность увидеть, как на самом деле живет Запад. Конечно, бреши в железном занавесе стали появляться еще раньше, и люди хоть с трудом, но попадали за границу. «Загранка» для них была мечтой, символом избранности и мерой успеха. Избранный, вернувшийся из турпоездки в Болгарию или Венгрию, вызывал зависть и любопытство, а если кому-то случалось посетить капстрану, рассказов хватало на годы. Каким мир встречал советских людей — в материале «Ленты.ру».
«На комиссии сказали: выпивайте, но не очень»
— У нас на «Мосфильме» была доска объявлений: вечера, концерты, всякие культурные мероприятия, поездки в санатории, путевки. И как-то проходили мы с друзьями мимо и увидели, что вот — поездки за рубеж предлагают, обращаться надо в профком, в такую-то комнату. И мы тогда подумали: а что бы не поехать, втроем? Сережка в моей бригаде работал, как и я, постановщиком декораций, а Илюха — в столярном цехе. Ну и нам загорелось поехать.
Решили, что хотим в Венгрию. Приходим, вот, мол, хотим в Венгрию. Можно? «Да, можно в Венгрию, — отвечают, — но только сначала вам надо съездить в Болгарию».
Мы удивились: а зачем в Болгарию, если вы говорите, что можно в Венгрию? Можно, говорят, но сначала в Болгарию. Мы пошли в юридический отдел, спрашиваем: вот мы хотим в зарубежную поездку, мы можем в Венгрию поехать? Да, можете, — отвечают. Мы: а почему нам сказали, что в первый раз только в Болгарию? Значит, говорят, так положено — в первый раз в Болгарию.
Ну раз Болгария, так Болгария. Записались. Через месяц начались комиссии и собеседования: сначала наш цеховой профком, потом мосфильмовский общий. Там нам разъяснили: выпивайте, мол, но не очень-то. Это было просто для галочки.
Потом мы поехали на Малую Грузинскую, в дом, где Высоцкий когда-то жил, там был сбор группы. Путевка была от министерства культуры, ехали люди из театров, с телевидения… Объяснили, что брать, как вести себя, сколько водки брать, сколько чего… Вечерком на вокзал приехали, на Киевский, в вагон сели и в Болгарию поехали.
Знающие люди посоветовали взять с собой червонцы. Ну и мы взяли по десять червонцев каждый. У меня сумочка была маленькая, друг портной сделал в ней двойное дно и зашил туда наши десятирублевые бумажки. Всего 300 рублей.
На границе — первая была советско-румынская — пограничник меня колол, наверное, минут пятнадцать. Насел на меня, я весь красный сижу, а он: «Мы знаем, что ты везешь, у тебя где-то есть… спрятанные рубли наши. Или ты сейчас их отдаешь и едешь дальше, или мы тебя высаживаем и все равно находим, но ты никуда не едешь, и у тебя еще статья»
По мне было видно, что у меня есть, потому что я весь дергаюсь, вспотел, но не колюсь. Говорю, мол, ничего не везу, что вы ко мне пристали. Ну и они отвязались — не колется так не колется. С какого перепугу высаживать. Вот так я и провез рубли…
В Болгарии мы пошли эти рубли менять. Там, как у нас тогда возле ГУМа бегали фарцовщики, так и у них тоже было место, где фарцовщики собирались. Подходят — рубли меняете на доллары? У нас тогда «Березки» были, а у них «Кореком», там на валюту что-то можно было купить.
Мы думали, поменяем рубли один к одному, и будет у каждого по 100 долларов. Прежде чем менять, зашли в этот «Кореком», а там джинсы — 30 долларов, куртки джинсовые тоже — 30 долларов, кроссовки… На 100 долларов можно было хорошо одеться. Хотя никаких Super Rifle или Levis там не было, конечно.
С этими фарцовщиками мы пошли в какую-то подворотню. Отдали 200 рублей, а они нам 200 долларов дали. Приходим в «Кореком»: вот, давайте нам эти джинсы, те джинсы, а кассирша смеется: «Вы на эти деньги даже спичек не купите!»
Это оказалось 100 драхм турецких. А мы доллары разве видели в те времена? Откуда? Даже на картинке их не видели. Поплевались и пошли водку с горя пить
Последние 100 рублей нам на левы поменял гид-переводчик — болгарин, молодой паренек, всю дорогу пьяный ходил. И такая у нас жизнь веселая началась. В бары вечером ходили, с девчонками знакомились. Очень классно провели время. Но покупать уже ничего не покупали, забили на это дело.
У нас еще в группе был мужичок хороший, директор театра Пушкина. Еще когда группа собиралась, он говорит: вы должны взять по 2-3 бутылки водки на вечера и на встречи всякие.
Перед ужином он подходил к кому-нибудь и говорил: «У тебя сегодня будет день рождения». И вот каждый вечер, на ужине, а там же рестораны с эстрадой, он подходит к микрофону и объявляет: сегодня у нашего, к примеру, Дмитрия день рождения. И официанты с тележками выходят и на каждый столик эту водку ставят. А были же столики, где тетушки-пенсионерки, которые водку не пили, сначала они ее с собой забирали, а что с ней делать — не знали. Так и возили из города в город. А потом стали ее нам отдавать. И у нас водки стало немерено, хоть обпейся.
Отлично время провели. 1981 год это был, сразу после Олимпиады. На следующий год мы опять в Болгарию хотели поехать, но как-то не сложилось. А больше за границей я не был.
«Поляки приглашали в дома, дарили продукты»
— Летом 1991 года я жила в Москве на птичьих правах, пела в группе «Блюз-Ковчег». И тут прошел слух, что можно взять и выехать за границу, притом бесплатно. В Польшу приезжает папа римский, и его должны встречать сотни тысяч восторженных верующих со всего мира. По этому случаю всех выпускают за границу по спискам. То есть вообще ничего не надо, только взять и составить на группу бумажку: фамилия, имя, отчество, паспортные данные.
Мы собрались небольшой компанией, в основном из тех, с кем я в тот момент играла. Составили эту бумажку, кто-то съездил в костел, там ее завизировали. И все!
Под утро оказались все-таки на той стороне, нас посадили в электричку, для паломников она была бесплатной. Некоторые везли тюками товары на продажу. «Челноки», на вид китайцы, забежали в электричку первыми и стали распихивать свои баулы по всем вагонам над чужими местами. Но пограничники их засекли и высадили. А мы же вообще почти без вещей ехали.
В последний момент в России к нам в список притерлись два чувака. Уверяли, что только переедут с нами границу и дальше будут со своими компаниями. Но на месте оказались такие толпы людей, что найти никого было решительно невозможно, и они так и тусовались все время с нами. Мы за глаза прозвали их «братья Вонюкины», хотя они были не братья и вообще до того не встречались. Их роднила невыносимость. Один Вонюкин был янский — он либо лез ко всем женщинам, чем всех достал, либо скандалил и возмущался. А другой Вонюкин был иньский, он все время ныл и жаловался.
Поляки нас встретили очень доброжелательно, простые жители приглашали в дома, дарили продукты, футболки. Мне один сапожник дал выбрать любые босоножки из тех, что он шьет
В дороге были пункты, где можно было принять душ. Нам выдавали сухой паек в виде консервов и печенья, а горячим кормили монахи в полевых кухнях.
Вообще-то это очень круто, когда ты долго добираешься, и, наконец, прямо под солнечным небом люди в сутанах из больших котлов наливают тарелки горячего фасолевого супа. Монахи с нами разговаривали, дарили четки и крестики. Одному нашему парню монах подарил статуэтку Богородицы, она у него до сих пор дома стоит.
Впервые я увидела иностранные надписи на вывесках, услышала польскую речь. Она русскому наполовину понятна, объясниться можно. Понравились аккуратненькие кирпичные домики. У нас таких ни в городе, ни в деревне нет — в деревнях деревянные дома, а в городах многоэтажные здания. А там были европейские каменные хорошенькие домики, увитые плющом, такие хочется рисовать.
В Ченстохове для ночлега были приготовлены палатки, получались многотысячные лагеря. Организовано все оказалось очень хорошо.
В лагере религиозные группы молодежи пели хоровые псалмы и духоподъемные гимны, а путешественники — кто что. Вечером меж костров ходили ксендзы, присаживались к компаниям, проповедовали. Среди паломников встречались настолько колоритные личности, что это выглядело встречей разных миров. Мы были в бусах, с длинными волосами, а наши соседи — панки с громадными ирокезами, кучей кожаных браслетов и всяких черепов.
Ксендзы учили всех молитве «Отче наш, сущий на небесах», панки ее старательно повторяли, было умильно смотреть
К утру кое-как заснули, и тут послышались выкрики: «Побудка! Вставайтэ!» Будили к утренней службе в чистом поле под открытым небом под гитару. Досыпали уже потом.
Днем попали к Матке Боске Ченстоховске (Ченстоховская икона Божией Матери, по преданию, относится к тем семидесяти иконам Пресвятой Богородицы, которые написал святой евангелист Лука, — прим. «Ленты.ру»). Перед церковью собрались огромные очереди, но мы как-то их легко простояли. Кажется, икона была вынесена наружу, ко входу. Там кованые решетки, паломники их увесили множеством крестов, четок, костылей. На мне был крест, его я там тоже оставила на решетке, может, и до сих пор там висит.
Празднование длилось несколько суток. Но к папе сквозь огромные толпы было никак не пробраться, так что мы просто гуляли, рассматривали город. Все было классно.
А потом мы услышали, что в Москве путч, и в России творится невесть что. На нас смотрели с сочувствием. Говорили, если сейчас тут остаться, то можно попросить политического убежища. Но мы, конечно, поехали домой.
На обратном пути запомнились пластиковые бутылки, валявшиеся по всей электричке: в таком количестве я их увидела впервые, у нас их тогда почти не было. Так начиналось загрязнение планеты бытовым пластиком.
Въехать в Россию оказалось труднее, чем выехать, мы чуть ли не сутки проторчали на границе. Наш список в точности соответствовал тому, как мы выезжали. Даже не знаю, что было бы, если бы кого-нибудь не хватало. А на нашей стороне уже, как всегда, нас встретила российская жизнь — она у нас спокойной не бывает.
«Это был культурный шок»
— Кажется, какая ерунда — пойти в паб или ночной клуб выпить пива, посмотреть футбол. Ну, действительно! А вот я из-за этой ерунды стал предателем Родины.
Случилось это вечером 11 мая 1985 года. Вместе с другими представителями лучшей советской молодежи я тогда в первый раз в жизни пересек государственную границу СССР. Приехали мы в Венгрию по комсомольским туристическим путевкам.
Железный занавес в то время даже еще не скрипнул, поэтому нервотрепка была чудовищной. Месяц нас плющили инструкторы райкомов партии и комсомола, объясняя нам, идиотам, что за границей делать нельзя, а что нельзя ни в коем случае. Выходило нельзя — все!
Переезд через границу запомнился чудовищным страхом и напряжением — в чемодане среди носков были скрыты десять железных рублей с Лениным и четыре лишние бутылки водки. Пронесло, не нашли!
Первый венгерский городок, Дебрецен, встретил темнотой и безлюдьем. Остановились у какого-то клуба, чтобы по очереди посетить туалет в первый раз за шесть последних часов. Пока девушки любовались импортной сантехникой, я проскользнул в бар. И знаете, это был культурный шок!
Длинноволосые, усатые, бородатые мужики в джинсе и коже с офигенными подружками в полутьме бара пили баночное импортное пиво и смотрели футбол. Играли мадридский «Реал» и венгерский «Видеотон» в финале кубка УЕФА.
Как же они болели! Кто-то сунул мне кружку с пивом, кто-то треснул по спине, когда чуть не забил Бутрагеньо. В общем, автобус уехал без меня
Говорили, когда обнаружилась пропажа, на старшем группы лица не было. Вернулись, стали искать по окрестностям. Бегали по улицам, кричали, звали. Наконец нашли за стойкой бара перед телевизором в обнимку с двумя прилично пьяными венграми.
— Ты за это ответишь! — кричал на меня старший группы. — В посольство, и в 24 часа из страны! Дома с тобой разберутся… ты, ты, ты… предатель Родины!
С футболом же связана и история моего первого самостоятельного выезда за границу уже из новой России.
16 марта 1994 года «Спартак» должен был играть на выезде матч Лиги чемпионов с испанской «Барселоной». Спартаковским фанатом я не был, но матчи Лиги смотрел всегда — по телевизору, разумеется. И тут вдруг мой приятель Саня, предлагает: «А поехали с нами на игру в Барселону. Нас четверо и ты, с групповой визой и фиксированной датой на авиабилетах получится недорого».
Недорого — это, конечно, весьма относительное понятие. Я тогда работал старшим научным сотрудником в НИИ психического здоровья и позволить себе поездку на футбол в Испанию не мог. С другой стороны, очень хотелось.
В «Барселоне» играли Ромарио, Стоичков, Лаудруп, Бакеро, Надаль. Да еще целая неделя на то, чтобы город посмотреть и в Андорру съездить, благо она там рядом. И тут Саня объясняет. Не волнуйся, мол, деньги отобьем, еще и в плюсе будем. Ребята уже 100 штук маек заказали «Лига чемпионов «Барселона» — «Спартак», 16 марта 1994 года», здесь они копейки стоят, а там, перед матчем, по двадцатке грин уйдут. В общем, я согласился. Отдал деньги, получил свои двадцать маек, значки, вымпелы, командирские часы и в назначенный день отбыл с товарищами в Барселону.
Часа за два до начала матча мы красиво разложили товар в скверике у стадиона «Ноу Камп» и стали ждать. Вскоре появились первые болельщики. И тут обнаружился конфуз. На майках рядом с эмблемой «Спартака» у нас красовался российский флаг, напротив же эмблемы «Барсы» мы, ясное дело, поместили испанский. Но оказалось, что жители Каталонии, столицей которой является Барселона, хотят быть испанцами не больше чем грузины или украинцы — русскими. А поэтому и флаг у Каталонии собственный.
Несколько маек купили у нас отрицательно настроенные к каталонцам испанцы — в качестве предмета национальной гордости. Пару штук — неведомо как забредший на футбол араб. Дальше торговля встала.
Чтобы хоть как-то спасти бизнес, мы купили в ближайшем магазине пару красных фломастеров и линейку и тут же, на асфальте, принялись дорисовывать на желтую полосу испанского флага красные линии. По легенде, красные полосы — это кровь последнего солдата свободной Каталонии на испанском флаге. Кое-где кровь у нас, конечно, поплыла, но в целом вышло красиво. Вот только привередливые каталонцы свой флаг все равно почему-то узнавать не спешили.