что делали фашисты с зоей космодемьянской
Издевались свои и фашисты
Тогда стало известно, что Зоя Анатольевна Космодемьянская родилась в 1923 году в селе Осино-Гай (иначе — Осиновые Гаи) Тамбовской области в семье учителей Анатолия и Любови Космодемьянских. У Зои также был младший брат Александр, которого близкие звали Шурой. Вскоре семье удалось переехать в Москву. В школе Зоя Космодемьянская училась прилежно, была скромным и трудолюбивым ребенком. Согласно воспоминаниям учительницы литературы и русского языка школы №201 в Москве, где училась Зоя, Веры Сергеевны Новоселовой, девочка училась на отлично.
«Девочка очень скромная, легко вспыхивающая от смущения, она находила сильные и смелые слова, когда дело касалось любимого ею предмета — литературы. Необыкновенно чуткая к художественной форме, она умела облекать и свою речь, устную и письменную, в яркую и выразительную форму», — вспоминала учительница.
На фронт первым отправился брат Зои Шура. «Какая я хорошая, если осталась здесь? Ребята поехали, может быть, воевать, а я осталась дома. Да как же можно сейчас ничего не делать?!» — вспоминала слова своей дочери Любовь Космодемьянская в своей книге «Повесть о Зое и Шуре».
Воздушные налеты на Москву не прекращались. Тогда многие москвичи вступали в коммунистические рабочие батальоны, боевые дружины, отряды для борьбы с врагом. Так, в октябре 1941 года после беседы с одной из групп юношей и девушек, среди которых была и Зоя Космодемьянская, ребят зачислили в отряд. Зоя сообщила матери, что подала заявление в московский райком комсомола и что ее взяли на фронт, будут засылать в тыл врага.
Попросив ничего не сообщать брату, дочь в последний раз попрощалась с матерью.Тогда отобрали около двух тысяч человек и отправили в войсковую часть №9903, которая находилась в Кунцево. Так Зоя Космодемьянская стала бойцом разведывательно-диверсионной части Западного фронта. Далее последовали учения, в ходе которых, как вспоминала однополчанка Зои Клавдия Милорадова, участники «ходили в лес, ставили мины, взрывали деревья, учились снимать часовых, пользоваться картой». В начале ноября Зое и ее товарищам дали первое задание — заминировать дороги в тылу противника, которое они успешно выполнили и без потерь вернулись в часть.
17 ноября от Ставки Верховного главного командования поступил приказ №0428, согласно которому было необходимо лишить «германскую армию возможности располагаться в селах и городах, выгнать немецких захватчиков из всех населенных пунктов на холод в поле, выкурить их из всех помещений и теплых убежищ и заставить мерзнуть под открытым небом».18 ноября (согласно другим сведениям — 20 ноября) командиры диверсионных групп части №9903 Павел Проворов и Борис Крайнов получили задание: по приказу т. Сталина от 17 ноября 1941 года «сжечь 10 населенных пунктов: Анашкино, Грибцово, Петрищево, Усадково, Ильятино, Грачево, Пушкино, Михайловское, Бугайлово, Коровино». На исполнение задания было отведено 5–7 дней. На задание группы уходили вместе.
В районе деревни Головково отряд наткнулся на немецкую засаду и произошла перестрелка. Группы рассеялись, часть отряда погибла. «Остатки диверсионных групп объединились в небольшой отряд под командованием Крайнова. В Петрищево, находившееся в 10 км от совхоза «Головково», они пошли втроем: Крайнов, Зоя Космодемьянская и Василий Клубков», — рассказывал в своей статье «Зоя Космодемьянская» кандидат исторических наук, заместитель директора Центра научного использования и публикации архивного фонда объединения «Мосгорархив» Михаил Горинов.
Далее выяснилось, как пишет автор, что Зое удалось поджечь три дома.Однако до сих пор доподлинно не известно, удалось ли партизанке сжечь те самые дома, в которых могли быть в том числе радиостанции фашистов. В декабре 1966 года в журнале «Наука и жизнь» опубликован материал, в котором представлена докладная записка. Согласно тексту документа, Зоя Космодемьянская «в первых числах декабря ночью пришла в деревню Петрищево и подожгла три дома (дома граждан Кареловой, Солнцева, Смирнова), в которых жили немцы. Вместе с этими домами сгорело:20 лошадей, один немец, много винтовок, автоматов и много телефонного кабеля. После поджога ей удалось уйти».Считается, что после поджога трех домов Зоя не вернулась на условленное место. Вместо этого, переждав в лесу, на следующую ночь (согласно другой версии — через ночь) снова отправилась в деревню. Именно этот поступок, отмечает историк, ляжет в основу более поздней версии, согласно которой «она самовольно, без разрешения командира направилась в деревню Петрищево».При этом «без разрешения», как указывает Михаил Горинов, она пошла туда только во второй раз, чтобы выполнить приказ сжечь деревню.
Тем не менее, согласно утверждениям многих историков, когда стемнело, Зоя действительно вернулась в деревню. Однако немцы уже были готовы встретить партизан: считается, что два немецких офицера, переводчик и староста собрали местных жителей, велев охранять дома и следить за появлением партизан, а в случае встречи с ними — немедленно докладывать.Далее, как отмечают многие историки и участники расследования, Зою увидел Семен Свиридов, один из жителей деревни. Увидел он ее в тот момент, когда партизанка пыталась поджечь сарай его дома. Хозяин дома немедленно доложил об этом немцам. Позже станет известно, что, согласно протоколу допроса жителя деревни Семена Свиридова следователем УНКВД по Московской области от 28 мая 1942 года, «кроме угощения вином никакого другого вознаграждения от немцев» хозяин дома за поимку партизанки не получил.
Как вспоминала жительница села Валентина Седова (11 лет), при себе девушка имела сумку с отделениями для бутылок, которая висела через плечо. «В этой сумке нашли три бутылки, которые открыли, нюхали, затем положили их обратно в чехол. Затем нашли у нее под пиджаком на ремне наган», — рассказывала она.На допросе девушка назвалась Таней и никаких нужных немцам сведений не выдала, за что была жестоко избита. Как вспоминала жительница Авдотья Воронина, девушку неоднократно пороли ремнями:«Пороли ее четыре немца, четыре раза пороли ремнями, так как они вышли с ремнями в руках. Ее спрашивали и пороли, она молчит, ее опять пороли. В последнюю порку она вздохнула: «Ох, бросьте пороть, я больше ничего не знаю и больше ничего вам говорить не буду».
Как следует из показаний жителей деревни, которые брала комиссия московского комсомола 3 февраля 1942 года (вскоре после того, как Петрищево освободили от немцев), после допросов и пыток девушку выводили ночью на улицу без верхней одежды и заставляли находиться длительное время на холоде.«Посидев полчаса, они ее потащили на улицу. Минут двадцать таскали по улице босиком, потом опять привели.Так, босиком ее выводили с десяти часов ночи до двух часов ночи — по улице, по снегу, босиком. Все это делал один немец, ему 19 лет»,— рассказывала жительница села Прасковья Кулик, которая следующим утром подошла к девушке и задала ей несколько вопросов:«Откуда ты?» Ответ — московская. «Как тебя зовут?» — промолчала. «Где родители?» — промолчала. «Для чего тебя прислали?» — «Мне было задание сжечь деревню».
Допрос продолжился и на следующий день, и вновь девушка ничего не сказала. Позже станет известно и другое обстоятельство — Зою Космодемьянскую мучили не только немцы. В частности, жительницы Петрищево, у одной из которых партизанка ранее сожгла дом. Позже, когда 4 мая 1942 года Смирнова сама признается в содеянном, станет известно, что женщины пришли в дом, где тогда держали Зою. Согласно свидетельствам одной из жительниц деревни, хранящимся в Центральном государственном архиве города Москвы,
Смирнова «перед выходом из дома взяла стоящий на полу чугун с помоями и бросила его в Зою Космодемьянскую».«Через некоторое время ко мне в дом пришло еще больше народу, с которыми вторично пришли Солина и Смирнова. Через толпу людей Солина Федосья и Смирнова Аграфена продрались к Зое Космодемьянской, и тут Смирнова стала ее избивать, оскорбляя всякими нехорошими словами. Солина, находясь вместе со Смирновой, взмахивала руками и со злобой кричала: «Бей! Бей ее!», оскорбляя при этом всякими нехорошими словами лежащую около печки партизанку Зою Космодемьянскую», — утверждается в тексте свидетельства жительницы деревни Прасковьи Кулик.
Позже Федосья Солина и Аграфена Смирнова были расстреляны.«Военным трибуналом войск НКВД Московского округа было заведено уголовное дело. Расследование длилось несколько месяцев. 17 июня 1942 года Аграфена Смирнова, а 4 сентября 1942 года Федосья Солина были приговорены к высшей мере наказания. Сведения же об избиении ими Зои Космодемьянской были надолго засекречены», — рассказывал в своей статье Михаил Горинов. Также спустя некоторое время будет осужден и сам Семен Свиридов, сдавший партизанку немцам.
На следующее утро партизанку вывели на улицу, где уже подготовили виселицу. На грудь ей повесили табличку с надписью «Поджигатель домов».Позднее у одного из убитых в 1943 году немцев будут найдены пять фотографий, сделанных на казни Зои.До сих пор доподлинно не известно, какими были последние слова партизанки. Тем не менее следует отметить, что после опубликованного очерка Петра Лидова история обрастала все более новыми подробностями, появлялись различные версии событий тех лет, в том числе благодаря советской пропаганде. Существует несколько различных вариантов последней речи знаменитой партизанки.
Согласно версии, изложенной в очерке корреспондента Петра Лидова, непосредственно перед смертью девушка произносила следующие слова: «Вы меня сейчас повесите, но я не одна, нас двести миллионов, всех не перевешаете. Вам отомстят за меня…» Русские люди, стоявшие на площади, плакали. Иные отвернулись, чтобы не видеть того, что должно сейчас произойти. Палач потянул веревку, и петля сдавила Танино горло. Но она обеими руками раздвинула петлю, приподнялась на носках и крикнула, напрягая силы:
«Прощайте, товарищи! Боритесь, не бойтесь! С нами Сталин! Сталин придет. »
По воспоминаниям жителя деревни Василия Кулика, про Сталина девушка не говорила:«Товарищи, победа будет за нами. Немецкие солдаты, пока не поздно, сдавайтесь в плен». Офицер злобно заорал: «Русь!» «Советский Союз непобедим и не будет побежден», — все это она говорила в момент, когда ее фотографировали. Фотографировали ее спереди, со стороны, где сумка, и сзади.
Вскоре после повешения девушку похоронили на окраине деревни. Позже, после того как район был освобожден от немцев, в ходе расследования также было проведено опознание найденного тела.Согласно акту осмотра и опознания от 4 февраля 1942 года, «Граждане с. Петрищево по предъявленным разведотделом штаба Западного фронта фотографиям опознали, что повешенной была комсомолка Космодемьянская З.А. Комиссия произвела раскопку могилы, где похоронена Космодемьянская Зоя Анатольевна. Осмотр трупа подтвердил показания вышеуказанных товарищей, еще раз подтвердил, что повешенной является т. Космодемьянская З.А.».
Согласно акту эксгумации трупа З.А. Космодемьянской от 12 февраля 1942 года, в числе опознавших — мать и брат Зои, а также однополчанка Клавдия Милорадова.16 февраля 1942 года Космодемьянской посмертно присвоили звание Героя Советского Союза, а 7 мая 1942 года Зоя была перезахоронена на Новодевичьем кладбище в Москве.
С интересом прочитал в статье Д. Стешина о неком подонке А. Бильжо, который, ничего не зная о тех трагических днях пыток и казни З. Космодемьянской в ноябре 1941 года, мерзко извратил факты.
Моя мать А. Н. Евменова (девичья фамилия) в то время была 11-летней девочкой и жила с матерью, сестрами и братом в оккупированной фашистами деревне Петрищево и ВСЁ видела своими глазами, о чём поведала мне, а позже и другим людям, отстаивала правду о Зое в газете «Аргументы и факты», когда там искажали факты и писали домыслы.
Да, по приказу И. Сталина многие молодые люди, не полностью понимая, что такое немецкая военная машина, ринулись в патриотическом порыве, готовые пожертвовать собой ради Родины. В тяжкую годину испытаний они не думали о своей жизни.
Выполняя приказ о необходимости сжигать дома, склады, конюшни, которыми завладел враг, они реально вызывали негативное отношение мирного населения, которое было и так под гнетом оккупации, то есть без еды, без жилья, без средств к существованию. Любое неосторожное слово или взгляд, которые не понравились немцу, неизбежно вели к смерти.
В этих невыносимых условиях потеря сожженного дома и остатков имущества в нем, конечно же, вызывали желание найти и поймать поджигателя. Не могли знать мирные жители оккупированных деревень и сел Подмосковья и о приказе Сталина и понимали так, что выжить надо было в суровую зиму 1941 года.
Много копий сломано на тему: кто поймал Зою, немцы или мирные жители. Правда где-то между этими версиями.
Наиболее правдоподобно, что жители указали, где увидели диверсантов-поджигателей, а немцы организовали захват. Но ни тех немцев, ни тех жителей Петрищева уже нет в живых. Умерла недавно и моя мама. Теперь я буду отстаивать правду о гибели Зои, потому что полностью верю тем рассказам мамы, в которых она в подробностях поведала о последних днях бесстрашной девушки.
В ноябрьские дни в деревне были случаи неудачных поджогов домов. Практически в каждом крепком доме были немцы. Они представляли собой формирование интендантской части, а никак не маршевой или резервной части. Вели себя не очень агрессивно, хотя всех кур и живность перерезали, над жителями глумились, как хотели.
И вот ночами кто-то стал поджигать дома. Но поскольку перезимовать надо было во что бы то ни стало, то жители стали дежурить ночами, поскольку остаться без дома и имущества в лютые морозы значит умереть. Маловероятно при таких обстоятельствах было переселиться в другой дом, куда позволили бы немцы, где и так было очень плотно народу, ведь немцы заняли крепкие дома, выгнав вообще хозяев домов на улицу, и тем пришлось ютиться в оставшихся не занятых немцами. Некоторые жили в землянках.
В одну из ночей сильно загорелись конюшни, они были на окраине деревни. Один из жителей указал немцам, куда повели следы, тогда уже был снег и морозило. Не сильную физически Зою по глубокому снегу довольно скоро догнали и схватили.
В ту ночь вся деревня видела полыхание огня у конюшен. Семья моей мамы вся ютилась ночью на печке, но в окно было видно зарево. Помимо немецких солдат, высокие чины часто появлялись в доме мамы, так как дом расположен в середине деревни, и это было более безопасное место в случае нападения партизан и диверсантов из лесу, который окружал деревню. Штаб был недалеко, через 2 дома.
Но в ту ночь плененную Зою привели и втолкнули в дом, где была моя мама. Она увидела девушку в ватных штанах, взгляд её был спокоен и непреклонен, страха не было. Потом был допрос, её били, но она только назвала своё имя – Таня (вымышленное). Ничего не сказала о партизанах. Её увели и в соседнем доме держали и пытали. Приводили на допросы потом в штаб.
Она шла побитая, но не сломленная по дорожке мимо дома, где жила моя мама, и мама видела её.
Когда после начала оккупации прошло некоторое время и бои передвинулись к Москве, канонада удалялась, в лесной деревне Петрищево в стороне от Минского шоссе у многих жителей и у моей мамы появилось состояние потери ВСЕГО. Думали, что Москву немцы взяли, что теперь под игом фашистов придется выживать.
И вот неожиданно люди увидели партизанку. Значит, есть надежда, что НАШИ придут. Очень многие жители жалели совсем юную девушку, над которой издевались фашисты.
Хозяйка дома, где держали и допрашивали Зою, говорила, что, когда после долгих мучений она попросила воды попить, к её губам изверг поднес пламя. Но допросы и издевательства не сломили бесстрашную партизанку.
29 ноября Зою в мороз в одной женской рубашке босую водили по деревне, полагая, что она запросит пощады. Но она держалась стойко. Стучали топоры, готовили виселицу. Фашисты приказали всем жителям собраться у виселицы в середине деревни, ВСЕМ – даже малым детям.
Матери плакали, не в состоянии сдержать слез, ведь истерзанную совсем молодую девушку будут вешать. Моя мама просила свою мать (мою бабушку): «Не плачь, мама». Ведь тех, кто показывал свои переживания и плакал, немцы уводили и дознавали: не было ли каких-то связей с партизанами.
Стоя на подставке с петлей на шее и доской с надписью «Партизан», Зоя сказала свои последние слова: «Нас 200 миллионов, всех не перевешаете! За меня отомстят!»
Немцы в состоянии пьяного угара, думая, что ничего им не угрожает, с каким-то весельем фотографировались, потом столкнули подставку и повесили бесстрашную Зою. Теперь уже многие не сдерживали слез, так как казнь и слова Зои произвели очень сильное впечатление. Значит, воевать с врагом нужно и придут когда-нибудь НАШИ.
Тело Зои ещё долго висело посреди деревни. Его в порывах ненависти и пьяного угара фашисты обезобразили, отрезав груди и сделав много порезов. Потом его сняли и закопали на краю деревни.
Через несколько дней послышалась приближающаяся канонада. А как-то вечером срочно немцы собрались и покинули деревню, при этом выбивая стекла в домах, некоторые дома подожгли. Оставшиеся в домах люди выбегали на мороз, едва успев схватить что-то теплое. Но часть домов уцелела. Разбитые окна заделывали подручными средствами. В пригодных для жилья домах собрались все уцелевшие жители, так, что сидели и лежали плотно, ведь тепло давало шанс выжить.
И вот кто-то прибежал с улицы и сказал, что видел лыжников в белых одеждах. Люди высыпали из домов. С какой же радостью они встречали НАШИХ. Значит, немцы ушли совсем.
Зою похоронили с почестями, приезжала её мама для опознания. Очень тяжело ей было видеть, что стало с её дочерью.
Спустя годы моя мама рассказала о пережитом Клавдии Блочкиной, которая облекла рассказ её в своеобразные стихи.
Опубликуйте их, если можно. Это будет хорошей памятью нашей о бесстрашной Зое.
Андрей Кашин, специально для «Русской Весны»
Пытки в плену у фашистов и казнь Зои Космодемьянской
Как это было
В свою очередь староста деревни Семён Свиридов поднял тревогу, и Космодемьянская была арестована немцами. Еще после событий предыдущей ночи староста, два немецких офицера и переводчик собрали сход местных жителей, на котором велели им охранять дома. Некоторым выдали белые повязки стражников, в том числе С.А. Свиридову (у того на квартире стояли 4 офицера и переводчик). Подразделение немецких солдат окружило сарай. Зоя была схвачена. Свиридову благодарные оккупанты подарили бутылку водки.
Изначально Космодемьянскую привели в дом семьи Ворониных, который использовался фашистами как штаб. На допросе присутствовали три фашистских офицера и переводчик. В ходе пыток девушку раздели и избивали ремнями.
«Она села, против нее на столе стояли телефоны, пишущая машинка, радиопреемник и были разложены штабные бумаги. Потом стали сходиться немецкие офицеры, хозяевам дома (Ворониным) было велено выйти. Старуха замешкалась, и офицер прикрикнул: «Матка, фьють!» – и подтолкнул ее в спину. Командир 332-го пехотного полка 197-й дивизии подполковник Рюдерер сам допрашивал Зою.
Сидя на кухне, Воронины все же могли слышать, что происходит в комнате. Офицер задавал вопросы, и Зоя, которая назвалась Таней, отвечала на них без запинки, громко и дерзко:
— Кто Вы? – спросил подполковник.
— Это Вы подожгли конюшню?
— Когда Вы перешли через линию фронта?
— Вы слишком быстро дошли.
— Что ж, зевать что ли?
Далее, Зою спрашивали о том, кто послал ее и кто был с нею. Требовали, чтобы выдала своих друзей. Через дверь доносились ответы: «нет», «не знаю», «не скажу». Потом в воздухе засвистели ремни, и слышно было, как стегали по телу. Через несколько минут молоденький офицер выскочил из комнаты в кухню, уткнул голову в ладони и просидел так до конца допроса, зажмурив глаза и заткнув уши – не выдержали нервы даже фашиста… Четверо дюжих мужчин, сняв пояса, избивали девушку. Хозяева насчитали 200 ударов, но Зоя не издала ни одного звука, а после опять отвечала: «нет», «не скажу»; только голос ее звучал глуше, чем прежде.
Унтер-офицер Карл Брауэрлейн, позже попавший в плен, присутствовал при пытках, которым подверг Зою Космодемьянскую подполковник Рюдерер. В своих показаниях он писал: «Маленькая героиня вашего народа осталась тверда. Она не знала, что такое предательство… Она посинела от мороза, раны ее кровоточили, но она не сказала ничего».
Так два часа Зоя провела в избе Ворониных, а после допроса ее повели в дом семьи Кулик, которые потом и рассказали, как все произошло. Она шла под конвоем, по-прежнему раздетая, ступая по снегу босыми ногами. Когда ее вводили в избу, на лбу у нее было большое иссиня-черное пятно и ссадины на ногах и руках. Она тяжело дышала, волосы ее растрепались, и черные пряди слиплись на высоком, покрытом каплями пота лбу. Руки девушки были связаны сзади веревкой, губы искусаны в кровь и вздулись. Верно, кусала их, когда пытками хотели вырвать признание.
Зоя села на лавку. Часовой стоял у двери. Сидела спокойно и неподвижно, потом попросила пить. Василий Кулик подошел было к кадушке с водой, но часовой опередил его, схватил со стола лампу и поднес Зое ко рту. Он хотел этим сказать, что напоить надо керосином, а не водой. Кулик стал просить за девушку, часовой огрызнулся, но потом нехотя уступил и разрешил подать Зое напиться. Она жадно выпила две большие кружки. Затем немецкие солдаты, жившие в избе, окружили девушку и громко потешались: одни шпыняли кулаками, другие подносили к подбородку зажженные спички, а кто-то провел по ее спине пилой. Вдосталь натешившись, солдаты ушли спать. Тогда часовой вскинул винтовку на изготовку и велел Зое подняться и выйти из дома. Он шел по улице позади Зои, почти вплотную приставив штык к ее спине, потом крикнул: «Цурюк!» – и повел девушку в обратную сторону. Босая, в одном белье, ходила она по снегу до тех пор, пока мучитель сам не продрог и не решил, что пора вернуться под теплый кров. Этот часовой караулил Зою с 10 часов вечера до 2 часов ночи и через каждый час выводил ее на улицу на 15-20 минут.
Наконец на пост встал новый часовой. Несчастной разрешили прилечь на лавку. Улучив минуту, Прасковья Кулик заговорила с Зоей:
— Ты чья будешь? – спросила она.
— А Вам зачем это? – ответила Зоя.
Она пролежала до утра без движения, ничего не сказав более и даже не застонав, хотя ноги ее были отморожены и не могли не причинять боли.
Поутру солдаты начали строить посреди деревни виселицу. Прасковья снова заговорила с девушкой:
— Позавчера – это ты была?
— Жаль. А что сгорело?
В 10 часов утра пришли офицеры. Один из них снова спросил Зою:
Продолжения допроса хозяева не слышали: их вытолкнули из дому и впустили, когда допрос уже был окончен (допрос в доме Кулик продолжался полтора часа). Затем принесли Зоины вещи: кофточку, брюки, чулки. Тут же был ее вещевой мешок, и в нем – спички и соль. Шапка, меховая куртка, пуховая вязаная фуфайка и сапоги исчезли. Их успели поделить между собой унтер-офицеры, а рукавицы достались рыжему повару с офицерской кухни. Зою одели, и хозяева помогли ей натягивать чулки на почерневшие ноги.
29 ноября 1941 года в 10 часов 30 минут ее вывели из дома на улицу. Вышла вместе с офицерами, ее держали 2 немца под руки, так как она шаталась. Одета она была в ватные темно-синие брюки, в темной рубашке, серых носках. На грудь повесили отобранные у нее бутылки с бензином и табличку с надписью на русском и немецком языках: «Поджигатель домов». Так и вывели на площадь, где стояла виселица.
Место казни окружали 10 конных с саблями наголо, больше сотни немецких солдат и несколько офицеров. Местным жителям было приказано собраться и присутствовать при казни, но их пришло немного, а некоторые, придя и постояв, потихоньку разошлись по домам, чтобы не быть свидетелями страшного зрелища.
Под спущенной с перекладины петлей были поставлены один на другой два ящика из-под макарон. Девушку приподняли, поставили на ящик и накинули на шею петлю. Она взялась за веревку рукой, но немец ударил ее по рукам. Один из офицеров стал наводить на виселицу объектив своего «кодака». Комендант сделал солдатам, выполнявшим обязанность палачей, знак подождать. Зоя Космодемьянская воспользовалась этим и, обращаясь к колхозникам и колхозницам, крикнула громким и чистым голосом:
— Эй, товарищи! Чего смотрите невесело? Будьте смелее, боритесь, бейте фашистов, жгите, травите!
Стоявший рядом фашист замахнулся и хотел то ли ударить ее, то ли зажать ей рот, но она оттолкнула его руку и продолжала:
— Мне не страшно умирать, товарищи! Это счастье – умереть за свой народ!
Фотограф снял виселицу издали и вблизи и теперь пристраивался, чтобы сфотографировать ее сбоку. Палачи беспокойно поглядывали на коменданта, и тот крикнул фотографу: «Абер дох шнеллер!» (что в переводе с немецкого на русский означает «поскорее»). Тогда Зоя повернулась в сторону коменданта и крикнула ему и немецким солдатам:
— Вы меня сейчас повесите, но я не одна. Нас двести миллионов, всех не перевешаете. Вам отомстят за меня. Солдаты! Пока не поздно, сдавайтесь в плен: все равно победа будет за нами!
Русские люди, стоявшие на площади, плакали. Иные отвернулись, чтобы не видеть того, что должно сейчас произойти. Палач подтянул веревку, и петля сдавила Зоино горло. Но она обеими руками раздвинула петлю, приподнялась на носках и крикнула, напрягая все силы:
— Прощайте, товарищи! Боритесь, не бойтесь… (в повести отсутствуют дальнейшие слова о Сталине из статьи Петра Лидова: «С нами Сталин! Сталин придет!», вместо них троеточие)
Палач уперся кованым башмаком в ящик, который заскрипел по скользкому, утоптанному снегу. Верхний ящик свалился вниз и глухо стукнулся оземь. Толпа отшатнулась. Раздался и замер чей-то вопль, и эхо повторило его на опушке леса…»
Вскоре личность Зои Космодемьянской была установлена – об этом сообщила «Правда» в статье Лидова «Кто была Таня» от 18 февраля 1942 года. А еще раньше – 16 февраля 1942 года был подписан указ о присвоении Космодемьянской звания Героя Советского Союза (посмертно). Снимки казни Космодемьянской были найдены у одного из убитых солдат вермахта под деревней Потапово близ Смоленска.
Имя Таня, которым назвалась Зоя Космодемьянская, было выбрано ей в память казненной во время Гражданской войны Татьяны Соломахи (перед революцией она была участницей подпольной большевистской организации, во время гражданской войны вступившая в красногвардейский отряд), статью о пытках в отношении которой в 1937 году Космодемьянская прочитала из сборника очерков под названием «Женщина в гражданской войне». Оказалось, что Зоя восторгалась участницей гражданской войны Татьяной Соломахой, и именно на нее хотела быть похожа.
Мертвую Космодемьянскую повесили в центре села, на перекрестке дорог. Возле виселицы в течение 3 дней стояли часовые – 2 человека. Тело Космодемьянской провисело на виселице около месяца, неоднократно подвергаясь надругательствам со стороны проходивших через деревню немецких солдат. Под Новый 1942 год пьяные немцы сорвали с повешенной одежду и в очередной раз надругались над телом, исколов его ножами и отрезав грудь. На следующий день немцы отдали распоряжение убрать виселицу, и тело было похоронено местными жителями за околицей деревни. Впоследствии Космодемьянская была перезахоронена на Новодевичьем кладбище в Москве.
Так закончилась короткая жизнь Зои Космодемьянской, и началась легенда о ней.
5) Повесть о Зое и Шуре. Л. Космодемьянская. Издательство «Детская литература». М., 1965.