чеканщики гонкуры кто такие
Гонкуры
Содержание
Биография
Братья Гонкуры родились в семье провинциальных дворян. Неразлучные с детства, преданные всегда одним и тем же занятиям, имевшие во всём и ко всему одинаковые вкусы и наклонности, они представляют единственный в своем роде пример идеального литературного сотрудничества. В их произведениях исчезает индивидуальность каждого из авторов, но зато дружная работа двух крупных, одинаково настроенных талантов придаёт всему, что ими написано, интенсивность замысла и яркость стиля, доступную немногим из современных писателей-художников. Природные артистические наклонности побудили Гонкуров заняться сначала живописью. В смысле творчества они не достигли многого на этом поприще, но всё-таки долголетние занятия технической стороной искусства и постоянное изучение его произведений наложили отпечаток на всю их дальнейшую деятельность. Обладая материальным достатком, Гонкуры сделались страстными собирателями художественных произведений и редкостей, превратили свой дом в музей и внесли во французскую литературу то, что Бурже называет « le goût du bibelot » («вкус безделушки»). Живя постоянно среди художественных реликвий умерших эпох, братья Гонкуры воспитали в себе особую остроту зрения, уменье понять до мельчайших подробностей внутренний мир отдельного человека или целого общества известной эпохи по внешним знакам их жизни. С этой подготовкой они и дебютировали в литературе этюдами бытовой и художественной жизни XVIII века.
Творчество
Братья Гонкуры заложили основы натурализма и импрессионизма во французской литературе. Вершиной их творчества считается роман «Жермини Ласертэ» (1864) — жизнь служанки, её трагедия стали предметом исследований писателей. Предисловие к роману — один из первых манифестов зарождающегося натурализма.
Публика любит выдуманные романы; этот роман правдивое произведение. Она любит книги, герои которых делают вид, что вращаются в обществе; эта книга отражает улицу», «Пусть не ожидают найти обнаженную фотографию наслаждения; предлагаемый роман представляет клиническое исследование любви.
После прочтения романа Гюстав Флобер в письме братьям Гонкур в 1865 году писал:
Книга сильная, увлекательная, она драматична, патетична, захватывает. Шанфлёри, кажется мне, превзойден. Больше всего восхищает меня в вашем произведении постепенность эффектов, психологическое нарастание. Жутко от начала до конца, а временами просто величественно. Последний эпизод (на кладбище) превосходит всё предшествовавшее и проводит как бы золотую черту под вашим произведением. Никогда ещё так прямо не ставилась великая проблема реализма. В связи с вашей книгой можно здорово поспорить о целях искусства.
Гонкуры разработали методику «клинического письма» — новую разновидность психологизма: «научное наблюдение» за скрытыми, часто постыдными сторонами внутренней жизни, которое проливает свет на внешние аналогичные поступки героев.
Гонкуры создали импрессионистский стиль, в котором смена мыслей вытесняется передачей мгновенных ощущений. Одним из решающих средств в создании этого стиля стал внесенный ими в литературу импрессионистский пейзаж.
Романы
Дневник и исторические труды
Они выпустили несколько исторических монографий (История французского общества в годы Революции, 1854; История французского общества в годы Директории, 1855; История Марии-Антуанетты, 1858, и др.), книгу о своем друге, французском художнике «Поль Гаварни, человек и творчество» (изд. 1873).
Гонкуровская премия
По завещанию Эдмона де Гонкура, составленному в 1896 году, в 1900 году было учреждено Общество братьев Гонкур, и 21 декабря 1903 года вручена первая Гонкуровская премия.
Почему любой французский писатель мечтает выиграть всего 10 евро: Гонкуровская премия
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
«Выразить невыразимое»
Одно то, что братья Жюль и Эдмон Гонкуры сочиняли вдвоем, уже гарантировало им место в истории французской литературы. Это был удивительный тандем – работа двух людей, полностью разделявших вкусы и мировоззрение друг друга, при этом талантливых, способных вносить в литературу новое, не копируя чужие истины, не вступая в пустую полемику с авторитетами. Эдмон, родившийся в 1822 году, и Жюль, появившийся на свет в 1830, стали современниками большого количества именитых мастеров, но среди писательского бомонда заняли заслуженное место.
Их литература – логическое продолжение идей романтизма, реализма, натурализма и импрессионизма. А продолжением их собственных творческих поисков стало учреждение общества, которое помогало другим писателям получить известность и быть услышанными.
Братья решили, что после их смерти их собственность должна быть продана, а вырученный капитал следует инвестировать под небольшие, но надежные проценты, которые использовались бы на благо французской литературы. Предполагалось, что самые талантливые авторы будут получать из учрежденного фонда сумму, достаточную для того, чтобы не отвлекаться на мысли о пропитании и сосредоточив внимание на творчестве.
Жюль, младший из братьев, умер в 1870 году на сороковом году, Эдмон пережил его на двадцать шесть лет. Кстати, дневник, который вели братья, продолжил пополняться новыми записями и после смерти одного из них. Эдмон де Гонкур скончался в 1896 году, а в 1900 году, согласно его завещанию, было создано Общество братьев Гонкуров. Впоследствии оно получит название Академия.
В знаменитом дневнике Гонкуров записано: «Одна из гордых радостей писателя, — если он подлинный художник, — это чувствовать в себе способность обессмертить на свой лад все то, что ему захочется обессмертить. Сколь бы мало он ни значил, он сознает себя как бы творящим божеством».
26 февраля 1903 года в парижском Гранд-отеле неподалеку от Оперы состоялся первый ужин «десятки», тех самых членов Общества, которые объявляли лучшие из французских книжных новинок. 21 декабря была вручена первая Гонкуровская премия – ее получил Джон-Антуан Но за роман «Враждебная сила».
Гонкуровская премия
С тех самых пор и вплоть до настоящего момента Академия Гонкуров не переставала работать, а премия вручалась ежегодно, не исключая и годы войны – как Первой мировой, так и Второй. Десять самых авторитетных литераторов Франции – членов Академии – раз в месяц встречаются во время официального ужина в ресторане, а в течение нескольких месяцев принимают решение о присуждении Гонкуровской премии автору лучшего, на их взгляд, произведения текущего года.
Победителю выплачивается премия, как того и хотели Гонкуры – правда, теперь она носит символический характер. Финансовые преобразования и потрясения, через которые прошла Франция в XX веке, сказались на размере выплат лауреатам. Если когда-то победители получали в качестве награды 5000 франков, то нынешним положено всего лишь десять евро. Правда, к символической сумме приза прилагаются контракты от ведущих издательств вместе с гарантированно высокими тиражами и продажами – так что автор в любом случае выигрывает прежде всего с финансовой точки зрения.
Кстати, и самим академикам положена лишь символическая плата за осуществление ими почетной функции членства в обществе. Победитель определяется голосованием, каждый из десяти голосов может быть подан за одну книгу – в том случае, если нескольким книгам отдано равное количество голосов, решающим оказывается выбор председателя.
По правилам Академии каждый автор может получить Гонкуровскую премию лишь один раз в жизни. Правило было нарушено только однажды, и то по недосмотру: Писатель Ромен Гари, получивший приз в 1956 году за роман «Корни неба», в 1975 стал победителем под псевдонимом Эмиля Ажара. Эта мистификация вскрылась уже после объявления результатов конкурса.
Статус обладателя Гонкуровской премии по литературе мгновенно переводит автора в категорию лучших писателей современности. С 1987 года вручается Гонкуровская премия лицеистов – этот конкурс финансируется и проводится французскими властями. Победителем может стать автор-старшеклассник возраста 15 – 18 лет, причем лучшее произведение выбирают опять-таки старшеклассники.
За что критикуют Гонкуровскую Академию
При всей внешней респектабельности Академии и премии Гонкуров, отношение к ним в литературных кругах неоднозначное. Членов жюри упрекают в том, что из поля их зрения выпадали крупнейшие французские писатели XX века – например, Гийом Аполлинер, Андре Жид, Жан-Поль Сартр, Альбер Камю. То есть получалось так, что действительно лучший роман года премии часто не удостаивался.
Критерии, по которым та или иная книга признается достойной главного приза Гонкуровской академии, тоже не считаются достаточно прозрачными, более того, жюри обвиняют в чрезмерном академизме, а самое неприятное – в пристрастии к книжной продукции нескольких крупных издательств. Последнее стало причиной введения в правила Академии нового требования – с 2008 года ее членам запрещалось работать в издательском бизнесе.
Был ограничен и возраст, до которого можно числиться в рядах действующих десяти членов Академии – 80 лет, тем, кто преодолевает этот рубеж, предоставляется статус почетного члена. В отличие от других книжных премий – Букеровской, Пулитцеровской – состав жюри, принимающего решение о присуждении премии, не меняется.
Серьезным упреком Гонкуровской академии стало возмутительно малое количество женщин среди обладателей главной премии. За все время существования конкурса всего десять представительниц прекрасного пола удостоились звания лучшего писателя в глазах жюри.
А писатель Жан-Луи Бори, получивший Гонкуровскую премию в 1945 году за роман «Мое село в немецкие времена», назвал эту награду болезнью, отвращающей читателя – «между волчанкой и гонореей», поскольку книгу читают по той единственной причине, что у нее Гонкур, а последующие произведения того же автора не читают, поскольку у них Гонкура никогда не будет.
Братья Гонкуры стали не единственными среди родственников, которые добились успеха в общем деле и прославились.
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
Правдивая Байка № 163. Шпильман.
Многие знания многие печали
Должен принести запоздалое покаяние. Пора чистить мне свою совесть. И заодно рассказать очередную Правдивую Байку.
У нас до 8-го класса учился Сашка Шпильман. Школа наша состояла на треть из учеников евреев и евреев учителей. Поэтому национальность Шпильмана у нас не вызывала вопроса. К тому же мы были весьма толерантны к еврейскому вопросу и не то что в морду не били за то что жид, как иногда бывало в других школах, а наоборот – еврей? значит можно поговорить об умном.
А у Шпильмана прямо пунктик был. Он годами доказывал нам, что он точно не еврей, а вероятно немец. Но даже его родители ничего про корни не знали – оба из детского дома после войны, которых было множество.
Девочки меня упрекнули: был же хороший парень, а ты его сбил с толку! Я философски ответил: наука имеет много гитик! А сам впал в депрессию, впервые осознав, что не стоит говорить всё что знаешь, подумать надо сперва, действительно слово не воробей, но реально жизнь исковеркать может. Сашка после 8 класса не стал продолжать учиться в нашей школе, пошёл в ПТУ. Потом вроде бы сел, потом его след потерялся…
А вот если бы я был не ленив в юности, то взял бы в библиотеке серьёзную энциклопедию, и тогда бы узнал иное значение этого слова, и жизнь Сашки покатилась бы в сторону эстрады или театра. Он же неплохо бренчал на гитаре и душевно пел.
Ведь тогда все мы бредили пластинкой Тухманова «По волне моей памяти». Мы прямо видели живьём вагантов. Между прочим, именно ваганты и философы из Средневековья и привели к созданию Нового времени.
Нет бы мне сказать, что он вагант, скоморх, это же точно не обидно было бы.
Особое распространение получило французское название «жонглер» /jongleur; в Испании ему соответствовало слово «хуглар» /junglar; в Германии — «шпильман» /Spielmann, на Руси — «скоморох». Все эти наименования — практически синонимы.
А девочкам он бы мог говорить, что он менестрель. Ведь как звучит!
«Тимпаны, лютни, арфы и кифары
Их горячили, и сплетались пары
В греховной пляске.
Всю-то ночь игра,
Еда и винопийство до утра.
Так тешили маммона в виде свинском
И в капище скакали сатанинском.»
[Чосер. Кентерберийские рассказы]
Я мысленно вхожу в ваш кабинет
(Максимилиан Волошин 1877-1831).
Я мысленно вхожу в ваш кабинет,
Здесь те кто был, и те кого уж нет,
Но чья для нас не умерла химера.
И бьется сердце, взятое в их плен.
Бодлера лик, нормандский ус Флобера,
Скептичный Франс, святой сатир Верлен,
Кузнец Бальзак, чеканщики Гонкуры.
Их лица терпкие и четкие фигуры
Глядят со стен и спят в сафьянах книг,
Глядят со стен и спят в сафьянах книг.
Их дух, их мысль, их ритм, их крик.
Я верен им, я верен им.
Их дух, их мысль, их ритм, их крик.
Я верен им, я верен им.
И нормандский ус Флобера не только жёг девичьи сердца, но парней заставлял потрогать себя за верхнюю губу – не растёт ещё? И хватать гитару, и мучать её…
шпи́льман
Итак: Многие знания многие печали
Екклеизиаст: «…узнал, что и это — томление духа; потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь».
Каюсь. Своим поступком и своей ленью я принёс в мир новую печаль. Прости меня, Сашка.
Чеканщики гонкуры кто такие
«Я мысленно вхожу в ваш кабинет. »
«Я мысленно вхожу в ваш кабинет. »
В настоящее время повысился интерес к творчеству Рашель Хин-Гольдовской, которой в этом году исполнилось 150 лет со дня рождения. Только в последние годы опубликованы произведения писательницы[1], её мемуары[2], статьи о жизни и творчестве Ирины Чайковской[3], Льва Бердникова[4], Амелии Глейзер[5] и Carol B. Balin[6].
Рашель Хин-Гольдовская. 1900 год.
Была заметной фигурой в кругу московской интеллигенции
В 1913 году известный поэт Максимилиан Волошин написал стихи, посвящённые Р.М. Хин-Гольдовской. Уже в наше время это стихотворение было положено на музыку, и оно открывает известный альбом Давида Тухманова «По волне моей памяти» (1975).
Я мысленно вхожу в ваш кабинет.
Здесь те, кто был, и те, кого уж нет,
Но чья для нас не умерла химера,
И бьется сердце, взятое в их плен.
Бодлера лик, нормандский ус Флобера,
Скептичный Франс, святой сатир Верлен,
Кузнец Бальзак, чеканщики Гонкуры.
Их лица терпкие и четкие фигуры
Глядят со стен и спят в сафьянах книг
Их дух, их мысль, их ритм, их бунт, их крик.
Это стихотворение было посвящено писательнице и драматургу, которая родилась 9 марта 1863 года в Горках Могилёвской губернии в еврейской купеческой семье Мирона и Ревеки Хин.
Вскоре семья переехала в Москву, где Рашель окончила 3-ю гимназию в Москве. Вначале она мечтала стать врачом и поступила учиться на медицинские курсы в Петербурге, однако вскоре их закрыли.
Однако и жизненные планы изменились. Её влекла литература, и Рашель поехала в Париж, где поступила и три года училась на историко-литературном отделении College de France. Это французское учебное заведение предлагало курсы высшего образования по научным, литературным и художественным дисциплинам. Обучение в нём велось бесплатно, и было доступно всем без вступительных экзаменов. Правда, и диплома после окончания не выдавало.
После обучения в College de France прошла трехгодичный курс литературы и истории в Сорбонне.
В Париже она общалась с Г. Флобером, Э. Золя, А. Ги де Мопассаном, А. Франсом, а позднее переводила их произведения. В Париже Рашель Хин встретилась с Иваном Тургеневым, ему она посвятила свой сборник рассказов «Под гору» (1900). О встречах с И.Тургеневым она рассказала в своих воспоминаниях[7].
Затем много путешествовала по Западной Европе. Видимо отец-купец не жалел денег для любимой дочери.
Вернувшись в Россию, Рашель вышла замуж за юриста С.Г. Фельдштейна. В 1884 году у них родился сын Михаил (впоследствии стал знаменитым советским правоведом, профессором Московского государственного университета и Института народного хозяйства, расстрелян в 1939 г.). Однако семейная жизнь не удалась.
Вскоре она познакомилась с адвокатом и литератором О.Б. Гольдовским. Но муж развода не давал. И тогда Рашель решилась на отчаянный шаг для женщины, воспитанной в семье, где родители были правоверными евреями (они осудили одну из дочерей, сестру Рашели, когда та крестилась по православному обряду).
Она приняла католичество и обвенчалась в католическом храме в Белоруссии в Толочине с О.Б. Гольдовским, который для этого брака также принял христианство.
Американский славист Кэрол Бейлин, исследовавший её творчество, отмечал, что «католицизм …был второстепенным для идентичности Хин, это явствует из того факта, что она ни разу не обращается к нему в своих воспоминаниях»[8].
Её муж О.Б. Гольдовский также не порвал с еврейством и издал книгу «Евреи в Москве: Страница из истории современной России» (Берлин.:1904).
второй муж писательницы Pашели Мироновны Хин
С 1884 года Р.Н.Хин-Гольдовская (она приняла такую фамилию) стала печататься в журналах «Вестник Европы», «Русская мысль», «Неделя», «Восход» и др.
Титульный лист сборника «Силуэты». 2-ое издание.1895г.
На листе резолюция цензора, разрешающего издание.
Со временем Р.М. Хин-Гольдовская стала заметной фигурой в кругу московской интеллигенции, которая посещала её литературный салон. Друзья в шутку называли её «мадам Рамбуйе» (маркиза де Рамбуйе – знаменитая хозяйка парижского литературного салона эпохи Людовика XIV – В.Л).
Как считает Амелия Глейзер «…в социальной иерархии того времени она находилась на одном уровне с такими известными личностями, как, например, Владимир Соловьев, Максим Горький, Леонид Андреев, Иван Тургенев»[10].
Её салон также часто посещали поэт литературовед Н. Стороженко, адвокат А. Кони и др. Особенно часто заходил М. Волошин, который и написал посвящённое ей стихотворение.
После 1923 года писательница больше не публиковалась, а работала над мемуарами, которые так и остались полностью не опубликованными.
Умерла 12 декабря 1928 года в Москве.
«Повести Хин задуманы не банально
и читаются с интересом…»
Повести Рашель посвящены изображению русских интеллигентных кружков в России и за границей, жизни средних помещичьих семей.
Часть её произведений написаны на еврейские темы. В них автор описывает тяжёлое, трагическое положение обездоленного еврейского народа, который оказался запертым в «черте оседлости», рассказывает о государственном и бытовым антисемитизме. Рашель часто рисует еврея, который получил образование и который любит и уважает русскую культуру, но в царской России, где законы притесняют еврейское население и он чувствует дискриминацию и угнетение.
Первым по времени её русско-еврейским произведением является рассказ «Макарка» («Восход», 1889, кн. IV), затем последовали повести «Не ко двору», «Устроились» и «Мечтатель».
В рассказе «Макарка» повествуется о еврейском мальчике, сыне не очень удачливого купца и предпринимателя, которому удалось преодолеть трёхпроцентный барьер и поступить в гимназию. Однако гимназисту плохо даются науки, особенно греческий язык и латынь, которые ему представляются – «карой Божей». Кроме того его постоянно унижает учителя, подчёркивая, что он еврей. И когда учитель греческого языка стал насмехаться над ним в очередной раз и заявил, что он не умеет говорить на русском языке. Мальчик ответил, что «умеет лучше учителя». Из-за этой реплики его оставили на второй год. Когда отец узнал об этом, он жестоко избил сына. И тогда Макарка решил покончить жизнь самоубийством. Он разделся на улице и поставил ноги в бочку с холодной водой. Сильно простудившись, Макарка умирает[11].
Переход в христианство оставил глубокий след в душе Рашели Хин-Гольдовской. И это можно проследить, читая некоторые повести писательницы. Так, героиня повести «Не ко двору» девушка Сара, интеллигентная и образованная, то и дело сталкивается с дискриминацией. Ей, как еврейке, отказывают в работе, а в один богатый дом она попадает, поскольку дочь хозяйки посчитала, что «…даже лучше, что она жидовка; будет, по крайней мере, знать свое место и не важничать…»[12].
Сару склоняет к крещению её возлюбленный Борис, который хочет жениться на ней. «Но ведь это простая формальность, обряд, – говорит он. …Не могу же я поверить, что Вы заражены религиозным фанатизмом»[13]. Однако Сара желает быть с еврейским народом. И она отвечает жениху, что не сможет «…громогласно отречься от них (еврейского народа – В.Л.) …перейти во вражеский лагерь самодовольных и ликующих»[14]. И она отвечает отказом. Умирает Сара трагически, выпив смертельную дозу снотворного.
В повести «Одиночество», рассказывается о судьбе образованной еврейской девушки, домашней учительницы Беллы, которую вместе с родителями, проживших в Москве больше двадцати лет, выселяют из города. Она сохранила чувство национального достоинства и ей стыдно и унизительно просить о том, что должно принадлежать ей по праву.
Но, что делать? И Белла обращается к даме, в семье которой она давала уроки. А та пишет в письме к приятельнице: «. Белла Григорьевна – чудесная девушка, и её смело можно рекомендовать. Одна беда – она еврейка…»
Затем Бэла обращается за помощью к «влиятельному лицу», но и тот говорит, что помочь также не может: «все и все против ваших единоверцев». А на вопрос девушки: за что? он отвечает: «у евреев действительно много несимпатичных черт». И дает совет: «Берите меня в крёстные, и дело с концом».
Но, девушка-еврейка не хочет изменять своему народу. Рассказ заканчивается на оптимистической ноте. Благодаря ходатайству дочери «влиятельного лица» для Бэлы и её родителей было сделано исключение – их оставили жить в Москве. Но, как известно, десятки тысяч евреев были выселены.
Отметим, что в этой повести Рашель показывает два еврейских национальных типа. Первый – Бэла, для которой переход в другую веру рассматривается как предательство своему народу. Второй – выкрест Беленький. Крестившись он стал Иваном, а был, Абрамом. Но, знакомые о нём говорят, что этот: «Еврей недавно крестился, но всех уверяет, что родители его были крепостные какого-то польского магната…»
Когда Борис, пытается выяснить по какому закону, он так его называет.
– Для жида нет закона, – прервал он. – Ты, Берка, дружок, не упрямься.
– Берка и ничего больше, будь у тебя хоть двадцать дипломов [15].
Мы попытались рассказать лишь о некоторых рассказах и повестях Р.М. Хин-Гольдовской, где затрагивается проблема еврейской идентичности. При этом мы помним, что сама писательница формально приняла христианство (католичество). Но, тем не менее, автор всегда была на стороне тех, кто крещение принимает как предательство еврейскому народу. Видимо в душе, Рашель осуждала себя за этот поступок.
В целом, следует согласиться с мнением С.А.Венгерова, русского литературного критика, историка литературы, библиографа и редактора о том, что повести Хин «…задуманы не банально и читаются с интересом, но им недостает цельности и простоты. Редкая из них обходится без нескольких смертей и другого рода чрезвычайных происшествий; «героини» всегда представляют собой соединение ума, красоты, благородства и т. д.»[16].
Кроме рассказов и повестей Р.М.Хин-Гольдовская, была автором пьес «Поросль», «Ледоход» (обе – 1905), и «Наследники» (1910), «Под сенью пенатов», «Дурная кровь».
Пьеса «Наследники» в в 4-х действиях поставлена в Малом театре в Москве в 1911 году режиссером С.В. Айдаро, декорации написал художник Б.О. Гейкблюм. Интересно, что пьеса шла только один сезон и была снята под давлением черносотенского Союза русского народа.
В своих пьесах Рашель также затрагивает еврейский вопрос. При этом она считала, что решение еврейского вопроса (освобождение еврейского народа) должно идти рука об руку с социальным и национальным освобождением всех народов России.
В пьесе «Ледоход», подвергшейся цензурным гонениям (значительная часть тиража была конфискована), выведен тип еврея-народника и интернационалиста Павла Брауна. Пятнадцатилетним подростком он пережил еврейский погром и видел, «как одни голодные люди в слепой ярости убивают других голодных людей».
Как отмечает литературовед Лев Бердников, «…такие испытания слабых гнут в дугу, сильных же превращают в героев. Браун принадлежит к сильным. Его воодушевляет борьба за счастье всех угнетенных, без различия рода и племени».
Так, в своей пьесе, за 12 лет вперёд Рашель предсказала февральскую буржуазно- демократическую революцию 1917 года, которая 20 марта 1917 года приняло «Постановление об отмене всех национальных и вероисповедальных ограничений». Благодаря этому Постановлению антиеврейское законодательство перестало существовать, и евреи получили равные гражданские, политические права с другими гражданами России.
Почему-то этот важнейший документ не упоминается в Проекте «Концепции нового учебно-методического комплекса Отечественной истории». Впрочем, что можно ожидать от составителей Концепции, если февральскую буржуазно- демократическую революцию 1917 года они объявляют «февральский переворотом», а октябрьский переворот – всего, лишь как «свержение Временного правительства, взятие власти большевиками (октябрьская революция)»[18].
Дружба и переписка с известными деятелями России и Европы
Как мы уже отмечали, Рашель дружила со многими известными людьми Европы и России. И доказательством этого являются документы, которые храняться в Российском государственном архиве литературы и искусства ] 19 ]. Там находяться рукописи её произведений, статьи, дневники, фотографии и книги с автографами.
Интерес представляют письма полученные от французского писателя А.Франса, политического деятеля Э.Комбу, писателя, романиста, драматурга, публициста и художественного критика О.Мирбо, датского литературоведа и публициста Г.М. Брандеса.
В архиве хранится большая коллекция писем (395 штук) от выдающегося адвоката и юриста А.Ф.Кони, есть письма от писателя И.С.Тургенева, политического деятеля и публициста В.П. Обнинского, писателя, общественного и земского деятеля и адвоката К.К. Арсеньева, писателя, драматурга и журналиста П.Д. Боборыкина, журналиста и поэта В.П.Гайдебурова, ученого,театрального литературоведа, шекспироведа Н.И. Стороженко, общественного деятеля, юриста, социолога, философа В.И. Танеева, юриста, адвоката, выдающегося судебного оратора А.И. Урусова, правоведа, философа, историка и публициста Б.И.Чечерина, философа, богослова, публициста, литературного критика, поэта Вс.С.Соловьёва.
Рашель вела переписку с актёром и драматургом, театральным деятелем А.И.Южиным, театральным деятелем, актёром И.В.Качаловым, актрисой Е.К.Лешковской.
В архиве храняться её дневники, где есть воспоминания о А.М.Горьком, поэте, драматурге, публицисте Ф.К.Сологубе, адвокате А.Ф.Коне, композиторе, пианисте и дирижере, музыкальном педагоге А.Г.Рубинштейне и др.
Особый интерес для исследователй представляют дневники с упоминаниями о писателе Л.Н.Толстом. Известно, что на протяжении многих лет Хин-Гольдовская изучала творчество Л.Н.Толстого. Из её дневника от 24 декабря 1899 года известно, что она расспрашивала о нём Н.Стороженко. Рашель вспоминала, что он “. много сегодня рассказывал о Толстом, с которым он хорошо знаком, несмотря на то, что он совсем не «толстовец», и Лев Николаевич это не только знает, но, кажется, даже любит его за такую независимость».
А лично познакомилась с Л.Н.Толстым в апреле 1900 года ] 20 ].
Перечень людей, кому писала письма и от кого их получала, с кем встречалась Рашель, показывают её широкие политические, художественные и литературные интересы.
Так отзывались о Рашель многие литературоведы и писатели. Писатель Алексей Варламов отмечал, что что у неё «…превосходные (прежде всего своей женской наблюдательностью и тенденциозностью) дневниковые записи…» ] 21 ].
И действительно, её мемуары интересны тем, что читая их можем узнать много нового об известных в России и Европе людях. О том, какие они были в обыденной жизни, т.е. без «хрестоматийного глянца».
Понятно, что во всех мемуарах есть элемент субъективности. Но следует согласиться с мнением Сиротиной И.Л., что если «…есть у него ( мемуариста – В.Л.) за душой жизненный опыт, знания, мысли, нравственная основа и цель – тогда его мемуары впитывают в себя все краски жизни, откликаются на многогранность времени, и, следовательно, «объективны» ] 22].
А как мы знаем, у Хин-Гольдовской были за душой «жизненный опыт, знания, мысли, нравственная основа и цель». Поэтому, на наш взгляд и ценны они для современников.
Расскроем некоторые из них…
Как мы уже отмечали, ей М. Волошин к новому 1914 году выслал стихотворное обращение «Я мысленно вхожу в Ваш кабинет. ».
Говоря о данном посвящении, нельзя не упомянуть о том, что М. Волошин предполагал написать такие стихи, «которые не были и не будут нигде напечатаны».
Однако они были не только напечатаны, причем ещё при жизни поэта, в журнале «Русская мысль», номера 11-12 за декабрь 1917 года (цикл «Облики»), но и положены на музыку в 70-х годах XX века Давидом Тухмановым.
Рашель умерла в 1928 году. Как отмечает Евгения Герцык – русский переводчик, критик и мемуарист, в письме в котором он подводил итог 1928 года, Волошин пишет: «Ушедший год был тяжелым годом – в декабре из близких умерла еще Лиля и писательница Хин…» ] 24]. В другом письме М. Волошин признавался в том, что со смертью старого друга «порывается живая связь с классическим расцветом русской литературы», «духовная и культурная преемственность, которую она так одиноко поддерживала последние годы» ] 25].
Литературовед И. Палаш в нашёл в иностранном отделе библиотеки М.Волошина в доме-музее Коктебеле в Крыму книгу – томик стихов французского поэта и драматурга Жана-Батиста-Луи Грессе 1765 года издания.
Книга эта уникальна. Известно только 13 библиотек мира, где имеется данная книга. Среди них нет библиотек стран СНГ. На шмуцтитуле (добавочный титул в старопечатных книгах, помещенный перед титульным листом для предохранения его от загрязнения и порчи – В.Л.) написано: «Моему дорогому Максу всегда юношеские воспоминания о прошлом. Р. Г. Москва, 19 IV/27».
Кто же скрывается за инициалами «Р. Г.»? И. Палаш считает, что это Рашель Мироновна Хин-Гольдовская, которая подарила незадолго перед смертью эту уникальную книгу своему другу ] 26].
А вот интересный портрет Р.Хин-Гольдовской писателя Алексея Толстого: «Вчера обедали Толстые и Волошин. Просидели у нас до 12 часов. Толстые мне понравились, особенно он. Большой, толстый, прекрасная голова, умное, совсем гладкое лицо, молодое, с каким-то детским, упрямо-лукавым выражением. Длинные волосы на косой пробор (могли бы быть покороче). Одет вообще с “нынешней” претенциозностью — серый короткий жилет, отложной воротник a l’enfant (как у ребенка) с длиннейшими острыми концами, смокинг с круглой фалдой, который смешно топорщится на его необъятном arriere-train. И все-таки милый, простой, не “гениальничает” – совсем bon efant. Жена его – художница, еврейка, с тонким профилем, глаза миндалинами, смуглая, рот некрасивый, зубы скверные в открытых, красных деснах (она это, конечно, знает, потому что улыбается с большой осторожностью). Волосы у нее темно-каштановые, гладко, по моде, обматывают всю голову и кончики ушей как парик. Одета тоже “стильно”. Ярко-красный неуклюжий балахон с золотым кружевным воротником. В ушах длинные, хрустальные серьги. Руки, обнаженные до локтя, – красивые и маленькие. Его зовут Алексей Николаевич, ее – Софья Исааковна. Они не венчаны (Волошин мне говорил, что у него есть законная жена – какая-то акушерка, а у нее муж –философ!). У нее печальный взгляд, и когда она молчит, то вокруг рта вырезывается горькая, старческая складка. Ей можно дать лет 35–37. Ему лет 28–30. Она держится все время настороже, говорит “значительно”, обдуманно… почему-то запнулась и даже сконфузилась, когда ей по течению беседы пришлось сказать, что она родилась в “Витебске”… Может быть, ей неприятно, что она еврейка? Говорит она без акцента, хотя с какой-то примесью. Он совсем прост, свободен, смеется, острит, горячится… Из всех “звезд” современного Парнаса Толстой произвел на меня самое приятное впечатление» ] 27].
Рашель и её муж хорошо знали князя Александра Ивановича Урусова – русского юриста, адвоката, выдающегося судебного оратора.
А.И.Урусов написал письмо Анатоли ю Ф ё дорович у Кони, известному адвокату и юристу, о том, что Рашель хочет с ним встретиться. И встреча состоялась.
Вот как она описывает эту встречу : «…Я знала Кони, как знала его вся русская интеллигенция моей эпохи: знаменитый оратор, председатель Петербургского суда, пострадавший за Веру Засулич, автор книги «Судебные речи», которой все зачитывались. Я даже видела его раза два случайно, но так мимолетно, что не помнила его лица. И вот я еду к нему вроде как с «наказом» от его университетского товарища и друга… Было от чего волноваться…
Меня встретил в приемной человек небольшого роста, худой, державшийся очень прямо, с бледным, строгим лицом, уже тогда изрезанным характерными морщинами, с внимательным взглядом умных, холодных глаз. Одет он был в аккуратный коричневый сюртук, шею облегал аккуратный стоячий воротничок и тонкий черный галстук бантиком, блестящие манжеты с матовыми запонками, блестящие ботинки. Все такое чистенькое, аккуратное. «Какой чиновник», – подумала я.
«Пойдемте ко мне в кабинет, там удобнее беседовать, – сказал Анатолий Федорович усталым, мягким, удивительно приятным, простым голосом и продолжал на ходу:
– Вчера я был страшно занят, а сегодня освободил для вас – вот столько времени!» Он широко расставил руки и улыбнулся. Лицо сразу помолодело, стало милое и доброе.
. «Вы позволите мне ходить? Мне так много приходится сидеть, что, шагая по комнате, я отдыхаю. Ну, давайте знакомиться».
Он опять заговорил. Я слушала и думала только об одном, чтобы он не умолкал. Это была не речь, не беседа, а мастерская импровизация. Передо мной, точно в живой панораме, проходила русская жизнь, русские судьбы, русская ширь и русская теснота, наше сумбурное богатство и наша дикая нищета, наша несравненная литература и варварское невежество, изысканный аристократизм и пошлое самодовольство так называемого общества…
Из разных углов вдруг забили часы. Я вздрогнула.
Анатолий Федорович засмеялся. «Испугались? У меня несколько часов, и они бьют разом. Я слежу, чтобы они не расходились. Это моя маленькая мания. »
– А это на вас не наводит тоску, Анатолий Ф ё дорович?
– Я люблю слушать «шаги времени».
Так началось мое знакомство с Анатолием Федоровичем, знакомство, перешедшее в дружбу, выдержавшую все, а порой довольно тяжелые «шаги времени».
Далее Рашель пишет: «Литература и театр были его родными стихиями…
Анатолий Федорович знал лично почти всех «отцов» нашей новой литературы. Мальчиком он видал Некрасова в доме своих родителей еще во времена «Пантеона»…
…Чехова он ставил необычайно высоко и страшно негодовал на петербургскую публику и Александрийский театр за провал «Чайки». «Актеры ничего не поняли, – писал он мне, – они не сумели даже подойти к этому великолепному произведению, в котором отразился весь трагизм русского сумбура».
…С большим интересом и симпатией к его оригинальной личности Кони встретил появление Горького, но гораздо холоднее отнесся к его творчеству. Его смущала дерзкая, самодовлеющая декламация горьковских бунтарей. «Какая разница с Достоевским, – вздыхал он. – Достоевский упавшему в пропасть человеку говорит: «Взгляни на небо, ты можешь подняться. » А босяк Горького говорит: «Взгляни на небо и плюнь. »
Кони оставил нам целую галерею незабвенных портретов. Достоевский, Некрасов, Тургенев, Гончаров, Владимир Соловьев, Писемский и т. д. оживают под его пером всегда с неожиданной стороны…»
Далее Рашель вспоминала, что «Анатолий Федорович очень любил нашу скромную усадьбу в Тверской губернии. У него было три деревенских «причала»: Ясная Поляна, которую он называл «дезинфекцией души от Петербурга», величественный «Караул» Б. Н. Чичерина, который утешал его своим высокоевропейским укладом, и наше маленькое Катино, куда он приезжал, как к себе домой.
Была там и Марина Цветаева с сестрой и их мужьями. Рашель пишет в своём дневнике: «Они живут все на одной квартире, которую они сами окрестили именем: «обормотник». Марина Цветаева, двадцатилетняя поэтесса, жена 19-летнего Сережи Эфрона, ее младшая сестра Ася, тоже замужем за каким-то мальчиком… Все они точно не живые, какая-то любопытная нелепость. Они ходят, говорят, декламируют, сочиняют, пишут, танцуют, бракосочетаются, рождают детей, едят, пьют, курят папиросы. »
Следующая встреча с М. Цветаевой состоялась в июле 1914 года. В своих дневниках Рашель пишет: “ В «Обормотнике» (так окрестил сам Макс (Волошин – В.Л.) свой «фаланстер» на Сивцевом Вражке и в Коктебеле) – выбросили за борт все «условности», т.е. всякий порядок, всякую дисциплину. Но, как и во всякой «коммуне», там создался свой «устав» – в конце фальшивый и карикатурный. Взаимные восторги перед красотой, свободой и «лирической насыщенностью» каждого «момента». Все любуются друг другом, собой, все на «ты». Брат Эфрон, Сергей, в 16 лет женился на 17-летней поэтессе Марине Цветаевой (очень красивая особа, с решительными, дерзкими до нахальства манерами); сестра этой Марины 15-летняя гимназистка вышла замуж за 15-летнего же гимназиста, кажется, третьеклассника, но зато пьяницу – первоклассного. Этот супружеский «детский сад» обзавелся потомством – у Марины девочка, у Аси – не знаю кто. Марина, богатая и жадная, вообще, несмотря на поэзию – баба кулак! Муж её – красивый, несчастный мальчик Сережа – туберкулезный, чахоточный. »
Марина Цветаева. 1911 год. Фото Максимилиана Волошина
Те, кто изучал жизнь и творчество М.Цветаевой, знают, что для неё, в ранний период жизни и творчества было характерно неприятие любых устоявшихся социальных правил, демонстративное «бунтарство» и “протест” против существующего общественного устройства. Оно выражалось в «грубости» и воспринимаясь посторонними людьми как «невоспитанность». Поступки Марины Цветаевой, не только у Р.Хин-Гольдовской, вызывали тогда непонимание и протест. Поэтому Рашель и называла её «совершенно ломовой извозчик», «баба кулак!»
1. Вокруг евреев. Сост. Марк Авербух. Издание 2-ое, пересмотренное и расширенное. Credo, Филадельфия: 2011.
4. Бердников Лев (Лос-Анджелес) Рашель Хин-Гольдовская: крещение в жизни и в литературе// http://www.lechaim.ru/ARHIV/231/berdnikov.htm ; его очерк о писательнице в книге «Евреи государства Российского».– М.:2011.
6. Carol B.Balin. To Reveal Our Hearts: Jewish Women Writers in Tsarist Russia Cincinnati, Hebrew Union College Press, 2000.
9. Масанов И.Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей: В 4 т. Т. 4. – М., 1960. С. 137
10. Глейзер Амелия. Р.М.Хин и бегство от «торговки»// ж. «Гендерные исследования», 2003, №9. 2003 http://www.kcgs.org.ua/gurnal-009.shtml
11. Р. М.Хин-Гольдовская Силуэты. 2-ое изд. – М.:1895. С.456-484
24. Герцык Евгения “Воспоминания” // http:lingua.russianplanet.ru/
27. Цит. по: Варламов Алексей. « Красный шут». Биографическое повествование об Алексее Толстом//http://aria-art.ru/0/V/Varlamov%20Aleksej.
Всего понравилось:0
Всего посещений: 4510